Герой Труда РФ, полный кавалер ордена «За заслуги перед Отечеством», первый президент Республики Татарстан (1991–2010), государственный советник Республики  Татарстан, почетный гражданин города Казани и Республики Алтай

Родился 20 января 1937 года в деревне Аняково нынешнего Актанышского района в семье потомственных крестьян. Отец – Шагишарип Шаймухамматович Шаймиев (1901–1967). Мать – Нагима Сафиулловна Шаймиева (1897–1979) Супруга – Сакина Шакировна Шаймиева (1939 г. рожд.). Сыновья – Айрат (1962 г. рожд.), Радик (1964 г. рожд.). Внуки и внучки: Камила (1987 г. рожд.), Тимур (1989 г. рожд.), Лейла (1997 г. рожд.).

Род наш древний. Однако фамилию Шаймиев носили далеко не все. В архивах XIX века такая фамилия не значится вовсе. Откуда же она взялась? Во всяком случае, не от имени Шайми – такого имени у нас нет. Есть Шаймухаммат, Шаймурат...

Дело в том, что моего деда Шаймухаммата Валимухамматовича в деревне все называли ласково-уменьшительным прозвищем Шайми. В те времена фамилии детей записывались по имени отца. Писарь, видимо, спросил деда: «Как тебя зовут?» – «Шайми». Ясно! Значит, сына запишем Шаймиевым. Так в нашем роду появился первый Шаймиев – мой отец – Шагишарип Шаймухамматович. А его, в свою очередь, по сокращенному варианту в деревне называли Шарип. Аналогично все его дети оказались Шариповыми. Хотя, по идее, должны были быть Шаймухамматовыми... Но когда я получал паспорт, то пожелал взять фамилию своего отца.

И отчество мое – Шарипович – могло бы звучать иначе. Ведь отца звали не просто Шарипом, его полное имя Шагишарип! Но тогда на такие «мелочи» особого внимания не обращали, поэтому подобная трансформация имен считалась делом нормальным и, разумеется, вполне законным. Так что я, после отца, стал в семье единственным Шаймиевым. Да и сейчас Шаймиевых не так много: двое моих сыновей и их дети. Таким образом, эта фамилия обрела уже свою историю.

К сожалению, мне не очень многое известно про деда Шайми. Говорят, это был весьма крепкий, до революции состоятельный хозяин, чья семья известна была всей округе. Одной из первых ее и раскулачила советская власть. У деда отобрали дом, весь скот. Их с бабушкой и детьми выгнали, кто в чем был, на улицу! Правда, ни в Сибирь, ни на Север или еще куда-нибудь на верную погибель высылать семью деда не стали. Спасло якобы то, что наемных работников у него не было, с хозяйством большая и работящая семья управлялась самостоятельно…

Папа с мамой рассказывали потом, в каких семьях они жили, кто их приютил. И всю жизнь они были благодарны тем людям, которые не испугались своего милосердия. Ведь и работы первое время никому из нашей семьи не давали, а домашнее хозяйство было разорено. Отец даже выбирался в Ижевск, на заработки... Потом вернулся и, несмотря на свою биографию, стал первым председателем нашего колхоза. Потому что наш род издавна пользовался большим уважением в здешней округе. Моего отца односельчане любили и уважали за прирожденное умение исправно вести хозяйство. И доверить свою судьбу в то смутное время они могли только человеку надежному и хозяйственному.

 Да и происхождение имени первого будущего Президента Татарстана тоже имеет весьма необычную и достаточно драматичную историю.

Так получалось в нашей семье, что каждый раз после рождения ребенка в живых оставались только девочки – в тяжелые времена, видимо, женский пол крепче цепляется за жизнь. А вот мальчишки все умирали. До появления на свет моего старшего брата погибло четверо младенцев.

Жизнь была совсем непростая – без элементарных медицинских услуг, достойного жилья, не хватало еды и многого другого. Однако девочки выживали, значит, так нужно было Всевышнему.

Вот тогда родителям кто-то напомнил о старом национальном поверье: если новорожденного мальчика тут же назвать «крепким именем», то он не умрет в колыбели, а непременно выживет. Потому как имя, которое дают человеку, – начало его судьбы. Кем нарекут, таким он и станет расти, как бы стараясь оправдать свое имя…

Поэтому моего старшего брата, он родился в 1934 году, нарекли Хантимером – «железный хан», так в буквальном переводе с татарского языка. А потом, через три года, когда родился я, соответственно получил не менее сильное имя – Минтимер. «Мин» – я, «тимер» – железный. «Я – железный», если дословно.

Этот прочный, по тем временам весьма дорогой, дефицитный, особенно в деревнях, материал, став основой имен младенцев, по мнению наших родителей, призван был оградить их чад от болезней, а как встанут на ноги, то и от более сложных жизненных передряг и невзгод.

Так с нами в общем-то и получилось.

Правда, есть и еще одно объяснение имени Минтимер. Более научное, что ли. По-татарски мое имя пишется так: «МиЈтимер» («н» с хвостиком). Эта буква меняет смысл имени и произносится мягче. «МиЈ» – родинка, «божья метка» на человеческом теле. Так считается у татар. Вот и получается, что слово это уже не местоимение «я», а прилагательное «меченый». Что выходит? «Отмеченный Богом». Видимо, родители и этот нюанс имели в виду. Для них, а также для муллы это было важно. Вот и выходит, что Минтимер – не только «железный», но и «отмеченный Богом», а значит «счастливый» в принципе человек.

 Детство первого будущего президента было обычным для его деревенского поколения. Тяготы военного времени, скудный быт, недоедание, немалые физические нагрузки, с одной стороны, а с другой – открытость и доброта сельских людей, общение с живой природой, по-своему увлекательные игры и своеобразные лакомства, познание окружающего мира, приобщение к наукам, литературе, искусству.

Уже в школе мальчик выделялся среди сверстников способностями к учебе и лидерским характером. А представления о будущей профессии диктовались для него во многом и обстоятельствами жизни. Сначала у Минтимера появилось сильное желание выучиться на юриста и стать прокурором. Это был связано с нелегким периодом в их семейной истории. В 1949 году на отца завели уголовное дело за то, что он весной раздал колхозникам немного овса из семенного фонда, чтобы они не умерли с голода. Это дело могло превратиться и в политическое, учитывая «кулацкое» прошлое. Особенно усердствовал в раздувании дела местный прокурор Кашапов. И хотя в конце концов все обошлось благополучно, пережить пришлось немало. Вот тогда и сложилось у юного Шаймиева горячее желание не допустить, чтобы торжествовали кашаповы, стремление отстаивать справедливость лично. Этот ориентир оставался в жизни всегда и многое определяет в деятельности Минтимера Шаймиева.

Но и другие приоритеты появлялись со временем. А когда пришла пора выбора профессии, на первый план выступили новые соображения.

Мой старший брат Хантимер работал комбайнером и меня понемногу приучил к технике. С механизмами на селе было не густо, и потому механизатор всецело зависел от главного инженера МТС, то есть - машинно-тракторной станции. В нашем районе им был некто товарищ Катеев. МТС – ключевое предприятие на селе в 30–50-х годах прошлого века, Бог и царь для колхозов!.. Все механизаторские кадры и вся сельскохозяйственная техника сосредотачивались в одном месте и обрабатывали земли целого района.

И вот когда я учился в 10-м классе и мечтал стать прокурором, в колхоз пришла бумага из Казанского сельскохозяйственного института имени Максима Горького – приглашались абитуриенты на новый факультет механизации сельского хозяйства. Для моего отца это было воплощением сверхмечты. О факультете написали в газете, и я даже помню, как отец, показывая мне заметку об этом, сказал: «Вот, смотри. Будешь учиться там, станешь Катеевым!». А поскольку авторитет главного инженера МТС в нашей семье был беспредельным, я и поехал учиться «на Катеева».

В 1954 году Минтимер Шаймиев стал студентом Казанского сельскохозяйственного института. Несмотря на его очевидные незаурядные способности и хорошую подготовку, добиться этого ему оказалось не так легко.

Проблема была в том, что все десять лет в сельской школе мы учились на татарском языке. А сдавать экзамены в институт предстояло на русском! Родная республика, казалось бы, и вот такая дискриминация! Попробуйте не то что сочинение написать, а хотя бы физику, химию, математику сдать, не владея в совершенстве русским языком!.. Преподаватель мог придраться к любому неточному слову и снизить оценку. Было ясно: экзамены на русском потребуют от нас очень высокого уровня знаний. Во всяком случае, гораздо выше, чем тот, с которым придет в этот же институт абитуриент русской национальности. Для ответа на билеты большинство сначала переводили вопросы с русского на татарский, готовили ответ по-татарски, затем снова переводили на русский, все записывали и только тогда шли отвечать. Конечно, эти ребята дольше других сидели, работая над ответами. И когда выходили отвечать, стеснялись своего родного языка, если вдруг выскочит какое-то слово случайно… С тех пор всякое «стеснение от принадлежности к национальности» считаю позором человечества. И проблема национального языка, утверждения в республике равноправного двуязычия с того момента никогда меня не оставляла равнодушным. Особые трудности возникли, конечно, при написании сочинения. Что было делать? Оставалось одно: заранее выбрать свободную тему и заучить все слова, обороты, предложения наизусть. Я подготовил несколько таких сочинений на разные темы и постарался их заучить. Спасибо, память не подвела меня и в тот раз. На сочинении выпала одна из «моих» тем. Студенческая жизнь предоставила широкие возможности для реализации разнообразных дарований Минтимера Шаймиева. Он ярко проявил себя как организатор, лидер. Выпали на этот период жизни и весьма серьезные испытания, цену некоторым из них можно было понять только спустя многие годы. С особым чувством до сих пор вспоминаю наши поездки на целину, в Павлодарскую область в 1957 и 1958 годах. Были выращены неплохие урожаи зерна, вся страна бросилась на помощь целинникам – убирать драгоценный хлеб. Мы, студенты – без «пяти минут» инженеры-механики сельского хозяйства – умели обращаться с любыми сельхозмашинами, поэтому и на целине в нас нуждались особо. Работали как раз на границе с Семипалатинской областью, где-то рядом была обозначена запретная зона. Однако нас никто об этом не предупреждал. Мы знали, что в стране есть и атомная, и водородная бомбы, слышали, что испытываются они на Семипалатинском полигоне. Но и представить себе не могли, что станем живыми свидетелями и даже участниками настоящих ядерных испытаний. А началось все с того, что однажды к нам припылил военный «газик», и человек в офицерской форме с группой солдат довольно буднично, будто речь шла о чем-то привычном, объявил нам: в такой-то день, в 14 часов дня, произойдет очередное испытание атомной бомбы. Сначала появятся самолеты, которые очертят два-три круга. Общее оповещение для нас – сигнал. Глушим двигатели, сходим со штурвальной площадки комбайна, ложимся на землю животом вниз, а головой в строго определенном офицером направлении и ждем, пока не закончатся испытания атомной бомбы. В обозначенный день и час мы всё сделали в точности так, как нам велели. И конечно, смотрели во все глаза на небо: что же за чудеса там происходят? Трудно сказать, на каком расстоянии мы оказались от эпицентра. Хотелось верить, что на приличном… Затем пошли волны. Первая – самая сильная. Вслед за вспышкой мы увидели быстро увеличивающийся в размерах немного вытянутый шар, который постепенно стал превращаться в клубящееся грибовидное облако. Вторая волна оказалась немного слабее, третья и остальные уже совсем мягко прошли над нами. Прямо у нас на глазах возникала впечатляющая картинка – на полотне небосвода прорисовался характерный «гриб», который какое-то время рос, превращаясь в уродливое облако. А потом долго еще плыли прямо над нашими головами красные темные облака – такие можно увидеть на закате. Но времени было около 15–16 часов, не позже. Не верилось, что в этих облаках находится самое страшное – радиоактивная пыль, способная погубить сотни тысяч людей. За два сезона работы на целине я стал свидетелем двух или даже трех ядерных взрывов. Это были так называемые «наземные испытания». Вскоре их запретили, и бомбы стали взрывать под землей. Но мы уже этого не застали, уехали с целины. Не скажу, чтобы радиация оказала какое-то сильное влияние на мое здоровье. А, может быть, я просто не чувствую до сих пор.

В студенческие годы в жизни Минтимера Шаймиева случилась и самая счастливая встреча, которая стала для него важнейшей, определила очень многое в судьбе.

И вот преддипломная практика, 1958 год. Меня направили на Калининскую МТС, которая находилась рядом с нашей деревней. Очень удобно: жил дома, вокруг все родное, свое… В первый же вечер пошел на танцы в районный клуб. И вот там, возле дверей увидел Ее… Стояла незнакомая девушка в белой кофточке, в модном черного цвета бархатном сарафане. Просто красавица с длинными роскошными косами… Я сразу влюбился! Абсолютно все до сих пор четко помню: во что одета, в какой позе стояла, блестящие глаза, тихий голос. А какой взгляд!.. Был бы художником, непременно нарисовал бы в точности. Так была закончена моя холостяцкая жизнь, остановлена одним взглядом... Подошел к ней, пригласил на танец. Познакомились. Я назвал свое имя, она – свое: Сакина.

Это и была его избранница на всю жизнь, будущая «первая леди»Татарстана. Крепкая взаимная любовь, прочная семья стали надежным фундаментом для строительства жизненной дороги, полной и всесторонней реализации личности.

Вскоре я защитил диплом, окончил институт и стал сельским инженером. А в это время, как назло, упразднили Калининский район, и Сакина, приехавшая сюда из Казани по направлению, осталась без работы. Пришлось ей возвращаться в Казань и устраиваться на завод «Теплоконтроль». Помимо работы она училась еще на заочном отделении Московского института торговли, на своем любимом планово-экономическом факультете. Мы любили друг друга и давно объяснились. Я был уверен, что дело идет к свадьбе. Но Сакина попросила, чтобы я сначала дал ей возможность получить высшее образование. Она очень дорожила своей учебой, потому что росла в тяжелых условиях, ей все нелегко давалось по жизни. В свое время она не имела возможности учиться в институте, потому что надо было поскорее получить специальность в техникуме, устроиться на работу и зарабатывать для семьи хоть какие-то деньги. Поэтому Сакина буквально грезила высшим образованием. Но любовь взяла свое, и мы 7 июня 1961 года все-таки поженились.

Окончив в 1959 году Казанский сельскохозяйственный институт по специальности «инженер-механик», Минтимер Шаймиев стал работать рядовым инженером, но уже совсем скоро начался его карьерный рост. Задатки успешного руководителя проявились у молодого специалиста довольно быстро.

Мне было 23 года, когда меня назначили главным инженером Муслюмовской РТС (ремонтно-техническая станция). По распределению института я попал в соседний с родным район – Муслюмовский. Несколько месяцев поработал инженером гостехнадзора, и вот – первое назначение. Исполнилась мечта моего отца – я стал «настоящим Катеевым». Правда, он работал на МТС, их к тому времени переименовали в РТС, но суть-то прежняя. Это уже новая страница в моей жизни, и, я считаю, самая интересная. Начал работать самостоятельно по специальности и сразу увидел, какие замечательные открываются для меня просторы. Действительно, можно было творить, выдумывать, пробовать! Ведь это все и есть– счастье, самое настоящее.

Свой первый самостоятельный участок работы Минтимер Шаймиев использовал с максимальной эффективностью. Он взялся за новые технологии в самой перспективной в те годы отрасли сельского хозяйства – кукурузоводстве.

Что главное в технологии выращивания кукурузы? Получить на поле квадрат. Самый передовой по тем временам способ, который решал судьбу урожая. Гербицидов ведь не было. И для того, чтобы можно было эффективно, со всех сторон обрабатывать кукурузу, надо было при посеве добиваться квадрата 70 х70 сантиметров, оставляя зону защиты растения где-то 10-12 сантиметров. Отсюда и урожай. Но получить квадрат на огромном поле действительно было непросто. Техника и приспособления часто подводили. И тогда я разработал метод, при котором кукурузный квадрат получался при любом состоянии натяжных станций. До многих механизаторов и руководителей не доходило, как это вдруг у Шаймиева квадрат получается без сбоев. Наш метод поражал всех! Особенно первого секретаря Муслюмовского райкома КПСС Магсума Шаехзамовича Хусаинова. Он страшно начал гордиться мной: еще бы, ведь это в его районе есть человек, который может получить квадрат в любых условиях! В итоге наш район получил самый высокий урожай кукурузы в Татарстане. Тогда и заговорили о нас, а фамилия Шаймиев «прогремела» и за пределами республики. В газетах и журналах, и не только республиканских – во всесоюзных! – стали писать о нашем квадрате, печатать красивые фото. Такое внимание к нему вызывало поначалу у молодого специалиста немалое смущение, однако дела в районе благодаря его деятельности шли явно «в гору.

И когда в обкоме комсомола республики организовали совет молодых кукурузоводов, именно Минтимера Шаймиева избрали председателем республиканского совета. Потом от района его выдвинули делегатом на областную комсомольскую конференцию. А там произошло и вовсе невероятное для недавнего деревенского паренька событие – его избрали делегатом на XIV съезд ВЛКСМ, который открывался в Кремлевском дворце съездов 16 апреля 1962 года.

По сути, тогда и начался новый крутой разворот в моей жизни: Москва, съезд комсомола, в президиуме – первые люди нашего государства: Никита Сергеевич Хрущёв, 1-й секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза, Председатель Совета министров СССР, Юрий Алексеевич Гагарин, первый в мире летчик-космонавт… И я – совсем близко от них. В одной команде, можно сказать.

 Впечатления от Москвы, от участия в работе съезда, общение с известными, яркими людьми многое дали молодому специалисту. Именно тут он получил импульс для дальнейшего развития, профессионального роста и уверенность в том, что ему по плечу масштабные задачи. Но реализовать свои возможности и амбиции он был намерен в родных краях, на конкретных участках работы, которые кому-то могли показаться рутиной, а для него были полем для безграничного творчества. Он по-прежнему был на виду. Его отмечали, выдвигали, ему предлагали новые должности. В 1962 году он был назначен управляющим Мензелинским районным объединением «Сельхозтехника.

Перевели меня в Мензелинск, я стал работать. Поначалу, правда, чувствовал некоторое смущение. Ведь в моем подчинении оказались и более опытные, чем я, директора подобных подразделений остальных пяти районов, входящих в наше территориальное управление. Не говоря уже о десятках простых подчиненных. Но раз уж взялся за гуж… Было начало пятилетки. Почти все тогда у нас удивительно ладилось, получалось, и даже с погодой везло. Урожаи были достойные. Работалось действительно от души, хотя и выматывался я порой до тошноты. Едва касался головой подушки, как сразу словно проваливался в черную бездонную яму… А с рассветом опять как огурчик. Вставал в пять утра, наскоро завтракал, выпивал неизменную чашку чая с молоком и уходил из дома на весь день. Кончилось это тем, что через пять лет меня – двадцатидевятилетнего – наградили орденом Ленина. Такие награды просто так не давали, тем более что других, более низкого статуса, у меня еще и не было! Ну, была грамота почетная за целину – вот и все. Опять какое-то чудо произошло – так я это расценил. Когда мне вручили орден, заскочил домой, а дома – никого. Взял ручку, и внутри коробки от ордена, на белом шелке написал жене записку: «Дорогая Сонуля, эта награда Родины нам обоим в равной степени принадлежит». Она до сих пор вспоминает, как все это было трогательно, и лились слезы радости, гордости…

 Не раз Шаймиеву предлагали заняться партийной работой, что по тем временам было хорошей ступенью в карьерном росте, поскольку резко расширяло управленческие возможности и кругозор. Однако для него самого более приемлемым казалось оставаться в той профессии, на которую учился, к которой стремился и в которой уже многого добился. Но в 1967 году в биографии будущего президента все-таки появилась строчка о переходе на партийную работу.

Когда мне предложили перейти на работу в обком партии, я поначалу отказывался. Хотя переезд в Казань, да еще на партийную работу, казалось бы, очень хорошая ступень на жизненном пути. Но я относился к этому иначе. Не хотелось бросать полюбившуюся работу. Ведь только с людьми сошлись по-настоящему, и коллектив меня хорошо принял. Есть крыша над головой, и жена при деле, мальчишки подрастают. Опять же родная деревня близко – всего в тридцати километрах. Там отец, мать, сестры с семьями, брат. По воскресеньям мы старались встречаться, обедали вместе, обсуждали дела, проблемы. Ну что, думал, еще надо для полного счастья? Однако в обкоме меня все-таки убедили, нажимая на такие понятия, как долг, ответственность. И вот в 1967 году я стал инструктором Татарского обкома партии. В зарплате потерял вдвое. Но ничего, говорят же, что не в деньгах счастье. В общем-то правильно говорят. Это было очень тяжелое для меня время. Летом выяснилось, что мой отец тяжело болен. Известие стало ударом грома среди ясного неба – настолько неожиданно все случилось. В том же году мы папу похоронили. …Через год закончился мой испытательный срок, и я стал настоящим партийным работником – заместителем заведующего сельскохозяйственным отделом Татарского обкома. Вошел, что называется, в номенклатуру. Какой оказалась для меня партийная работа? Да той же школой, учебой, продолжением тех же производственных дел. Потому что именно тогда я получил неоценимый опыт общения, стал лучше разбираться в людях, которые работали на разных, в том числе и на высоких уровнях.

Новый уровень управленческой карьеры Минтимера Шаймиева оказался не за горами. В обкоме он не засиделся. Энергичные, способные руководители требовались на самых перспективных участках народного хозяйства. А партийное звено в ту пору заслуженно считалось главным кадровым резервом для управленческой работы отраслевого масштаба. И в 1969 году состоялось новое назначение.

Во времена Леонида Ильича Брежнева был сделан решительный крен на мелиорацию земель. На этой волне, после двухлетней «обкатки» в обкоме, в 1969 году меня назначили министром мелиорации и водного хозяйства ТАССР. Я стал самым молодым министром не только в республике, но и в стране – в отрасли водного хозяйства. Когда я пришел, Министерство мелиорации и водного хозяйства считалось одним из самых отсталых и бесперспективных. Указ о назначении меня министром был подписан где-то в конце декабря 1969 года, а до этого в ранге заместителя заведующего сельхозотделом обкома КПСС я курировал механизацию сельского хозяйства, газификацию, строительство и, в том числе, мелиорацию. Так что мне эти отрасли были неплохо знакомы…

Не прошло и двух-трех лет с того момента, как Минтимер Шаймиев стал министром, о республиканской мелиорации дружно заговорили на самых разных уровнях. Появились статьи и в центральных газетах. Опыт мелиораторов республики по созданию культурных орошаемых пастбищ привлек всеобщее внимание и был признан передовым. Здесь стали проводить семинары по проблемам мелиорации. Так, в 1972 году на Всесоюзный семинар в Казань приехали мелиораторы всей страны, изучали уникальный опыт на месте. И этот участок работы стал для М.Ш. Шаймиева очередным «звездным часом». Но жизнь на месте не стояла. И новые успехи создавали основу для новых предложений в продвижении по управленческой службе.

Меньше всего в жизни я думал о своей карьере. Но она продолжала развиваться довольно круто. В 1983 году я стал первым заместителем Председателя Совета министров Татарской АССР. И так получилось, что на ближайшем партийном пленуме меня сразу избрали секретарем обкома по сельскому хозяйству. Это, как показалось некоторым, стало неординарным решением. Что ж, неисповедимы подчас повороты судьбы! Так в 46 лет я снова оказался в обкоме КПСС, но уже на более высоком уровне. За плечами был приличный министерский багаж, да и кое-какой авторитет у меня появился в республике. Во всяком случае, руководители разных уровней, в первую очередь районного звена, знали меня теперь очень даже неплохо. Это было важно для продуктивной работы на новой должности, времени на раскачку, на вхождение в «курс дела» можно было не просить.

Когда М.Ш. Шаймиев стал секретарем обкома, в сельскохозяйственном производстве начиналось освоение новых технологий. Это был его «конек». И потому он вновь оказался на виду, у руля первостепенных процессов в экономике республики. Конечно, такого рода и масштаба деятельность способствовала еще большему упрочению авторитета руководителя, его выдвижению на самые ведущие роли и должности. Они не заставили себя ждать. В 1985 году состоялось очередное назначение.

Горбачевскую перестройку я встретил в новой для меня должности – Председателя Совета министров Татарской АССР. 1985 год, весна, партия берет курс на обновление. Период очень непростой. То, что происходило в политике, не всегда было адекватно ситуации в экономике. С одной стороны, перемены в политической, общественной жизни воодушевляли людей, открывали возможности для разнообразных амбиций политиков. Эйфория сплошная. Но кому-то ведь надо всех кормить-поить, экономику держать хотя бы на уровне. В Татарстане все эти заботы оказались непосредственно нашим делом… Вот когда я своими глазами увидел, почувствовал на собственной шкуре, в каком униженном положении находились так называемые автономии, да и все остальные... Каждую копейку приходилось выпрашивать у центра едва ли не на коленях, любое решение – обязательно «согласовывать». И это в то время, когда в центр уходили нефтяные миллиарды, не говоря о прочих отчислениях. Одной десятой этих средств с лихвой бы хватило на покрытие первоочередных нужд республики. Были моменты, когда фонды на зерно, мясо, масло оставались в республике буквально на несколько дней. Дошло до того, что мы договорились о введении карточной системы по образцу военных лет. Иного выхода просто не было. Вынужденная мера, не избежала ее и вся наша страна. Но эти «цветные бумажки» спасли очень многих людей, особенно горожан, потому что гарантировали хоть какой-то минимум продовольствия каждому. Бурное время перестройки кардинальным образом меняло структуру власти и в центре, и на местах. Расстановка сил и точек влияния определялись иначе, чем еще совсем недавно. И для того чтобы оказывать реальное воздействие на ситуацию в жизни своего народа, нужно было менять сферы приложения сил – уходить то в законодательную, то в исполнительную власть, то в партийную структуру, то за ее рамки.

На первый план все более выступал фактор реального лидерства, неформального авторитета в народных массах. Такая репутация у М.Ш. Шаймиева становилась все прочнее и позволяла ему продолжать карьеру уже при широкой народной поддержке, на новых демократических основах.

В народные депутаты СССР я избирался весной 1989 года от родного, можно сказать, территориального избирательного округа № 389. В него входит и район, где я родился и жил, и другой район, где я проработал пять лет в «Сельхозтехнике». Ясно, что там меня очень многие прекрасно знали. Тем не менее я много ездил по округу, встречался с людьми. Я всегда разговариваю по душам с простыми людьми, вместе обсуждаем не только их личные проблемы, но и республиканские дела. Вообще считаю, что для человека, идущего во власть да и на любую руководящую должность, самое главное качество – любовь к людям, стремление жить их заботами. Я понял это с первых дней моей работы главным инженером в Муслюмово и в дальнейшем все больше убеждался в верности такого взгляда на жизнь. И в Мензелинском округе меня принимали как «своего человека», хотя я в это время был Председателем Совета министров республики.

Впрочем, предвыборный расклад оказался очень непрост. Альтернативными кандидатами были сильные соперники, а закулисная борьба складывалась тоже как будто не в пользу М.Ш. Шаймиева. Но именно он победил на тех выборах, набрав в результате 74 процента голосов. А вскоре случился новый неожиданный поворот в судьбе, обусловленный как раз спецификой перестроечной политической конъюнктуры. Центр реальной власти то и дело перемещался, и для того, чтобы удержать ситуацию в республике, позитивно влиять на нее, самые авторитетные и энергичные лидеры нужны были то на одном, то на одном участке, то в одной ипостаси, то в другой.

В начале осени 1989 года я в третий раз вернулся в Татарский обком КПСС. На этот раз, как говорили тогда, – «хозяином», первым секретарем. Это были первые альтернативные выборы в партийных органах республики. Думаю, большую роль в том, что я попал на эту высокую должность, сыграла моя репутация «крепкого хозяйственника» и, как ни странно, самая обыденная человечность… Пост первого секретаря обкома КПСС я занял, если можно так выразиться, на второй волне горбачевской перестройки. Это были уже не совсем советские времена. Обстановка в стране раскалялась, как сковородка. В воздухе пахло грозой, молнии полыхали все ближе... Никто не хотел жить по-старому: ни низы, ни верхи. Но как все-таки следует жить дальше, представляли смутно. А в марте 1990 года я стал народным депутатом ТАССР. И уже в апреле был выдвинут на должность Председателя нового Верховного Совета Республики Татарстан. Потом, когда партия стала сходить на нет, именно руководство Верховным Советом оставляло за мной если не всю, то весьма значительную часть республиканской власти. Советы перестали быть декоративной ширмой в государственном устройстве, вышли на первые роли. Это стало существенной частью перестройки, которая в рекордные сроки коренным образом поменяла сущность и общественной жизни страны, и ее управляющих властных структур. Но жизнь на бытовом уровне с каждым днем становилась все хуже. В стране начиналась разруха: останавливались предприятия, в магазинах – шаром покати... И так по всей России, голод и обнищание распространялись с космической скоростью. Нужно было спасать Татарстан. Это был переломный момент истории. Неопределенность ситуации из-за постоянного шараханья высших руководителей страны то в одну сторону, то в другую нарастала все больше. На глазах распадались институты власти, их полномочия сокращались, как шагреневая кожа. Очень важно было на фоне общей дестабилизации в СССР постараться все-таки удержать распространение разрушительных процессов в нашей республике. Существенным и, на мой взгляд, спасительным выходом могло стать реальное повышение статуса ТАССР до уровня союзной республики. И я решил драться за это, несмотря ни на что, на любых уровнях союзной и российской власти. Площадка для начала такой борьбы представилась очень быстро.

И М.Ш. Шаймиев использовал эту возможность сполна. Человек я, как говорят, «железный», выдержанный. Но ведь даже самый прочный металл имеет предел. Вот к такому пределу, мне кажется, я подошел летом 1990 года. Нет, жизненные обстоятельства меня не ломали ни разу. Но на XXVIII съезде КПСС, который идеолог перестройки Александр Николаевич Яковлев назвал «съездом агонизирующей партии», я позволил себе высказать все, что накипело тогда на душе. Люди жили все хуже, партийная машина явно давала сбой. Очень хотелось в конце концов разобраться с этим.

«Реальность такова, – говорил в своем выступлении на съезде М.Ш. Шаймиев, – что статус ряда автономных республик, определенный еще в 20-е годы, уже давно не отвечает их экономическому, социальному, духовному развитию, уровню национального самосознания. Они могли бы получить статус союзных. Но проходят годы, а положение не меняется, вызывая социальную напряженность. В последнее время чаще стали говорить о выравнивании статуса союзных и автономных республик, о наполнении автономий новым реальным содержанием, о расширении и даже существенном повышении прав автономных образований, но, как говорится, воз и ныне там, что подтверждает отсутствие у партии ясной концепции в этом вопросе. В результате предпринимаемые попытки придать конкретику тем или иным декларациям противоречивы и непоследовательны. Например, Закон СССР «О разграничении полномочий между Союзом ССР и субъектами федерации» признает автономные республики в качестве субъектов федерации – Союза ССР и предписывает строить свои отношения с СССР и союзными республиками на основе соглашений и договоров. Только вот не ясно, как автономным республикам одновременно пребывать в двух федерациях? Мировая цивилизация не знает такого прецедента». «Только в составе РСФСР, – продолжал он далее, – имеется 16 автономных республик, занимающих почти 5 миллионов квадратных километров и насчитывающих более 22 миллионов человек. Но они, эти люди, не получают ясного ответа на волнующие вопросы. Считаю необходимым проинформировать делегатов съезда о том, что в ряде автономных республик на очередных сессиях их Верховных Советов до сентября могут быть приняты декларации о суверенитете с провозглашением автономных советскими социалистическими республиками. Мы сознаем, что национальный вопрос – сложный, трудный и его решение требует вдумчивого, взвешенного подхода и государственной мудрости».

В ярком и остром выступлении М.Ш. Шаймиева были подняты и проблемы перехода к регулируемой рыночной экономике. Он поставил вопрос о том, чтобы предоставить право регионам, добывающим сырьевые ресурсы, имеющие общесоюзное значение, определенную их часть реализовывать самостоятельно по рыночным ценам, в том числе и на экспорт, а получаемые доходы распределять между предприятием и местным бюджетом. Были обозначены и проблемы агропромышленного, оборонного комплексов, других болевых точек экономической и политической действительности, жизненно значимых и для страны в целом, и особенно для его республики.

Все, о чем я тогда говорил, было крайне важно в то время для нас, для будущего суверенитета Республики Татарстан. Считаю, что получилось принципиальное и смелое выступление. Я и сегодня готов подписаться под каждым его тезисом.

В ходе съезда прозвучало и знаменитое заявление Б.Н. Ельцина о его выходе из партии. Этот момент стал памятным и для взаимоотношений первых президентов России и Татарстана.

Борис Николаевич встал и сказал, что здесь ему делать больше нечего – он выходит из партии. В ошарашенной аудитории на какой-то момент воцарилась гробовая тишина. А Ельцин взял в руки свою неизменную папку с документами, повернулся к президиуму широкой спиной и быстрым шагом покинул съезд. За ним последовали Попов и Собчак, а затем еще 54 народных депутата РСФСР. В КПСС остались сторонники Горбачева и его консервативные оппоненты. Я же дождался перерыва, а затем направился вослед Борису Николаевичу Ельцину – в Верховный Совет РФ. У нас была договоренность о встрече именно в этот день. Приехал, ему обо мне доложили, и он меня сразу принял. Таким образом я стал первым, кто посетил Ельцина после его заявления о выходе из КПСС. Он встретил меня стоя, я тоже не стал садиться. Борис Николаевич был сильно расстроен. Я попытался найти какие-то слова утешения, как-то успокоить его, ободрить. Он сказал: «Минтимер Шарипович, я же служил всю жизнь этой партии... Конечно, мне тяжело, но я иначе не мог поступить. Потому что все нужно менять в стране – кардинально!..» Мне показалось, что он действительно сильно переживал и говорил искренне…

А в скором времени М.Ш. Шаймиеву пришлось делать собственный выбор в отношении партии. Этот выбор был очень значим для всей республики. Чтобы сохранить управляемость экономикой, стабильность общественно-политической жизни, нужно было обеспечить авторитетность властных структур, их адекватность новой ситуации и настроениям людей. Возможности партийной системы к этому моменту все более исчерпывались. Но для того чтобы дело пошло к стабильности, преемственности, а не к конфронтации и обострению, требовались немалые мудрость и мужество.

Осознав положение, я собрал первых секретарей райкомов, не замаранных ни в каких сомнительных «делишках» отмирающей системы, – в то время это была еще все-таки сила, личности незаурядные! Сказал: пора разделить власть. Один человек явно не в состоянии занимать сразу две должности – первого секретаря и Председателя Верховного Совета. О себе говорил сначала. А потом посоветовал и другим осознать, что раз партийная власть так стремительно теряет свой авторитет, значит, людям, имеющим опыт и достаточный авторитет в обществе, есть смысл поддержать Советы. Мне, например, очевидно, что партийная власть – ничто в условиях перестройки. Нет в ней больше силы. Система ломается, и партия, кроме тормоза, ничем более не является. Поэтому если мы хотим и дальше оставаться полезными своему народу, поддержать всем своим опытом и знаниями перерождающуюся страну, то надо переходить в Советы. Это их укрепит, а мы сумеем предотвратить ситуацию хаоса и неразберихи во властных структурах. В общем, говорю, давайте будем делиться. Решайте, кто останется на партийной работе – здесь я никому ничего запрещать не могу, а кто желает, – идем в Советы. Что тут началось! Некоторые прямо тут же меня чуть не обвиняли в предательстве. Короче, досталось тогда мне от коллег, с которыми вместе работали. Но я продолжал всем им честно смотреть в глаза – это был мой выбор. Повторил: вы решайте сами, а я первым секретарем больше не буду. Потому что партию надо освобождать от хозяйственных дел, реальную власть нужно давать Советам. А партия пусть занимается политической деятельностью. Через небольшой промежуток времени более семидесяти процентов наших первых секретарей райкомов и горкомов партии возглавили местные Советы, освободившись от партийных постов. Те же, кто вовремя не стал обновляться, не передал имеющуюся в руках власть Советам, таких очень быстро как волной смело. Потом, по прошествии нескольких лет, многие признавали, что тогда с моей стороны это было самым разумным и своевременным решением. В сентябре 1990 года на 42-й партконференции моя просьба была удовлетворена. Первым секретарем обкома стал бывший председатель Казанского горисполкома Рево Рамазанович Идиатуллин, а Татарский областной комитет КПСС переименовали в реском. Это было политическое решение. Я же освободился от партийной должности. И благодаря этому, считаю, многое удалось сделать, в том числе и сохранить кадры на местах.

События в это время развивались стремительно. И год вмещал в себя больше иных пятилеток. Одним из самых важных для республики и для М.Ш. Шаймиева лично событий стало принятие летом 1990 года Декларации о государственном суверенитете Татарстана. Этот факт не только тут же вошел в историю народа Татарстана, но и сразу же сделал Минтимера Шаймиева фигурой исторического масштаба. Произошло это в весьма непростых условиях и потребовало от самого М.Ш. Шаймиева огромной воли, мудрости и знаний.

Начало 90-х годов - очень непростое для меня время. Многое пришлось постигать как бы с «нуля». Например, приходилось в кратчайшие сроки осваивать технологии парламентаризма, о которых раньше я имел весьма смутное представление. Оказалось, что это целая наука, а вернее – настоящее искусство. Взять, к примеру, политический диалог. Ведь впервые в законодательном органе республики возникли депутатские группы и фракции, которые имели не просто разные, а подчас диаметрально противоположные позиции по ключевым проблемам развития страны и Татарстана. Острейшие политические дискуссии, а порой и откровенный саботаж определенных депутатов в стенах парламента требовали от меня, которого, на тот же английский манер, именовали теперь спикером, немалого терпения. К счастью, я обладал этим качеством в полной мере, но здесь оно было востребовано в таком колоссальном объеме, что сохранять выдержку, и хотя бы видимое спокойствие давалось большим напряжением сил, как умственных, так и физических. К тому же приходилось вникать буквально во все. И конечно же в сутках не хватало часов, чтобы разобраться во всех тонкостях политических, правовых, экономических, национально-культурных проблем. Но отступать было никак нельзя, да и не в моих это правилах.

Буквально через пять месяцев своей бурной деятельности Верховный Совет республики подошел к принятию важнейшего для нас исторического документа – Декларации о государственном суверенитете Татарстана. Произошло это 30 августа 1990 года.

Этому событию предшествовал еще один яркий эпизод, который тоже стал по-своему историчес-ким и многое определил в политической атмосфере того времени. Именно в Казани прозвучали слова Б.Н. Ельцина о суверенитете, которые мгновенно стали историческим афоризмом. За этими словами стояли новая реальность и новые подходы к решению застарелых проблем.

В начале августа все того же жаркого лета к нам, в Татарстан, приехал Борис Николаевич Ельцин, Председатель Верховного Совета РСФСР. Это была его первая поездка по стране в новом статусе. Фактически за два дня – с 6 по 8 августа – он успел побывать в Альметьевске, Елабуге и Казани, не считая райцентров и сел, которые попадались ему по пути, и куда он старался заглянуть хотя бы «на минутку». Везде - не только в городах, но и в самых отдаленных селах - он слышал практически одно: «Независимость, свободу, суверенитет!» Многие потом стали критиковать Бориса Николаевича за брошенную им в митинговом пылу и ставшую тут же крылатой фразу: «Берите суверенитета столько, сколько проглотите!» Говорили, что это были пустые слова - мол, российские демократы тогда обладали лишь номинальной властью и могли что угодно наобещать… Это не так. И все гораздо сложнее. На самом деле слова Ельцина сразу обрели решающий смысл – они поддержали людей, укрепили их дух, вселили надежду. …Поздно было, когда, наконец, мы добрались до накрытого стола. Руки помыли, сели. Слышу, Ельцин тяжко вздыхает, сразу видно, что на душе у него тяжело. – Минтимер, – так Борис Николаевич обращался тогда ко мне, – я тут суверенитета людям наобещал, и что же теперь будем делать? Отмечу специально для тех, кто любит все упрощать: Ельцин заговорил об этом со мной до того, как мы приложились к рюмке. «Что делать будем?» – так и спросил. Смотрит внимательно прямо в глаза, ждет от меня такого же прямого ответа. Повторюсь, но скажу еще раз: упрощать Ельцина, значит, не знать его. Он всегда остро чувствовал и людей, и ситуацию. – Надо думать, – ответил я. – Надо, – вздохнул Ельцин. - Я понимаю вас, – говорю Ельцину. – По-другому вам говорить с людьми было просто нельзя. Но теперь и вы видите, в какой ситуации мы находимся. Людям нужны конкретные решения руководства – мы обязаны их принимать... У нас нет Конституции, у вас – Конституция, которая давно вошла в противоречие с реальностью и которую никто не соблюдает. То есть начинать надо с чистого листа, надо договариваться. – Надо, – опять вздохнул Ельцин. – Поэтому нам остается одно, – говорю я, – садиться за общий рабочий стол и думать над Договором Татарстана с Россией. Он должен получиться таким, чтобы мы нашли ответы на волнующие людей устремления с учетом исторического прошлого. Мое предложение понравилось Ельцину, и он сказал: – Тому и быть! К нему вернулось хорошее настроение. После отъезда Ельцина обстановка в республики оставалась довольно напряженной. По-прежнему люди митинговали, требовали решительных перемен. Одни хотели полного суверенитета, вплоть до отделения, другие говорили, что никакого суверенитета не нужно вовсе… Проект Декларации рассматривался на заседании Президиума Верховного Совета 13 августа. Многие вносили поправки. Обсуждали и вариант двухсубъектности. Потом решили вынести его на суд населения республики. И наконец уже около часа ночи 30 августа мы приняли Декларацию. …Не забыть, как ликовал в ту ночь на площади Свободы наш народ. Тысячи людей радостными возгласами поддерживали решение Верховного Совета республики. Как только депутаты начали выходить на улицу, их подхватывали десятки крепких рук и качали, словно они только что вернулись из космоса. Стараясь проскочить незамеченным, я стал пробиваться к служебной машине. Но и меня настигли возбужденные люди, вручили цветы, пожали руку. И все норовили подхватить меня и качать, но ребята, которые были со мной, помогли избежать этой «радостной» процедуры. Принятие Декларации позволило нам сделать первый важный шаг к самостоятельной социально-экономической политике. К тому, чтобы самим распоряжаться богатствами Татарстана в интересах всего нашего многонационального народа. А также строить цивилизованные федеральные отношения с РСФСР и другими республиками на основе взаимовыгодных, равноправных договоров, вести диалог со странами мира без посредников. Декларация способствовала сохранению в Татарской ССР вековечной традиции дружбы народов, их тесного сотрудничества и добрососедства, она направила энергию людей в созидательное русло. Я до сих пор горжусь тем, что нашему поколению выпала честь создавать государственные основы нового Татарстана. Мы поверили в свою самостоятельность – это я считаю главным результатом данного исторического события. Постановлением Верховного Совета день 30 августа был объявлен большим всенародным праздником – Днем образования Татарской ССР.

  Деятельность М.Ш. Шаймиева к этому времени уже приобрела новый масштаб. Он стал весьма заметной и значимой фигурой на политической общесоюзной арене. Авторитет его стремительно распространился за границы республики. Но добиваться реализации своих предложений и идей приходилось непросто.

В декабре 1990 года на IV съезде народных депутатов СССР был важный рабочий момент – вносились поправки в явно устаревшую Конституцию страны. Представители союзных республик требовали от центра максимальной самостоятельности. Горбачев хмурился: он чувствовал в этом угрозу распада Союза и был, разумеется, не в восторге от происходящего. Но сам же призвал страну к демократии, вот теперь и вкушал ее горькие плоды.

Я ждал, что мне позволят наконец выйти к трибуне и внести мою поправку – о повышении статуса автономии до союзной республики. Не дождался. Начиналось голосование по поправкам к Конституции СССР. Что делать? Во мне все кипело: Горбачёв явно игнорировал меня! Ему не до автономий, главное - угодить союзным республикам. Я все это понимал и решил действовать на свой страх и риск. Встал и, никого не спрашивая особо, направился быстрым шагом к трибуне. Когда подошел, только тогда Горбачёв меня и увидел. Мне показалось – аж подпрыгнул в своем кресле: – Я не давал вам слова! – кричит. – Куда ты, Шаймиев?! Но в зале уже зашумели, увидели меня – пусть выступает… А Горбачёв не хотел этого. – Почему, – спрашивает меня, – не подал свое предложение в письменном виде? – Подавал, – отвечаю. – Ну, тогда мы его сначала рассмотрим, – сказал Горбачёв, строгим голосом преподавателя средней школы. – Иди… Когда смотреть-то он собирался: голосование вот-вот начнется!.. – Нет, – говорю, – выслушайте меня… К тому времени мы уже приняли Декларацию о государственном суверенитете Татарстана, этот факт придавал мне дополнительной уверенности. Горбачёв картинно разводил руками, изображал гримасу, будто чего-то не понимал, только и я не уходил с трибуны. Мне уже было все равно – пусть, что хочет, со мной, то и делает. Потом. А сейчас – я либо скажу о своем, либо… Не знаю, конечно, что было бы, если бы мне так и не позволили высказаться, но я был неудержим. Эти съезды тогда в прямом эфире транслировались по телевидению – я чувствовал за собой поддержку многих и многих людей. – Ладно, – махнул, наконец, рукой Горбачёв. – Говори… И тогда я внес свое предложение о поправке 4 пункта 127 статьи Конституции СССР: полноправными членами Совета Федерации СССР должны стать и автономные республики. Это была статья о Совете Федерации – новом тогда органе, который становился едва ли не основным во властной структуре СССР. После короткого, но очень конкретного выступления Горбачёв вынужден был поставить мою поправку на голосование. Честно говоря, я думал, что она не пройдет. Но случилось невероятное: депутаты съезда, видимо, пораженные моим напором и вдохновленные такой непривычной для представителя региона настойчивостью, подавляющим большинством голосов проголосовали «за». Таким образом за считанные секунды был решен судьбоносный вопрос.  В Конституцию СССР были внесены изменения, которые наделяли правом законодательной инициативы и высшие законодательные органы автономных республик.

А 12 июня 1991 года в биографии М.Ш. Шаймиева появилась самая главная для его профессиональной деятельности строка. Он стал первым Президентом Татарстана. Решающую роль в учреждении должности Президента Татарстана сыграло решение Верховного Совета РСФСР о проведении референдума по вопросу об учреждении поста Президента Российской Федерации и назначении выборов первого Президента РФ.

После длительных размышлений я согласился с мыслью о необходимости президентского правления в нашей республике. Счел, что президентское правление даст многонациональному народу Татарстана реальные возможности улучшения условий жизни, прежде всего потому, что укрепит исполнительную власть в республике. Что греха таить, многие неурядицы нашей жизни зачастую происходят и оттого, что не выполняются даже самые замечательные решения.

Было еще одно весомое соображение в пользу института президентства в республике. Заветной целью М.Ш. Шаймиева, как народного лидера, стало утверждение республики в качестве полноправного субъекта. Важнейшим моментом такого статуса должно было явиться подписание договора с Россией. На этом пути предстояло немало сложных ситуаций и политических, и юридических, и психологических.

Подписание Татарстаном Союзного договора самостоятельно и непосредственно, как субъектом СССР, давало нам возможность заключить с РСФСР договор на равных. Потому что, если стороны идентичны друг другу, то и договора между ними, как известно, получаются крепкими и благотворными. Еще и для этого требовалось, чтобы Республику Татарстан возглавлял президент.

В президентских выборах М.Ш. Шаймиев участвовал уже как безоговорочный лидер республики. И альтернативы ему не было ни де-юре, ни де-факто. Но от этого победа его ничуть не теряла в цене.

12 июня 1991 года я стал Президентом Республики Татарстан. А 4 июля произнес клятву. За меня проголосовали 1 131 091 человек, что составило 70,6 процента от принявших участие в выборах избирателей. Это тогда я понял, прочувствовал на себе: если сам не посеешь в душах людей зерна доверия, урожая не пожнешь. Ведь к безальтернативным выборам я подошел через серьезную конкурентную борьбу за мандат народного депутата СССР и ТАССР, пост Председателя Верховного Совета Татарстана. Да, голосовали за одного. Но выдвинуто кандидатами в президенты было все-таки пятеро человек. К сожалению, не все смогли набрать необходимое количество подписей в свою поддержку. А не выполнив эту процедуру, предусмотренную Законом о выборах Президента Татарской ССР, они не смогли выйти на финишную прямую.

 В новом качестве М.Ш. Шаймиев еще более настойчиво взялся за работу по утверждению своего варианта суверенитета республики. Он неизменно подчеркивал, что этот вариант вовсе не ведет к сепаратизму, к отделению от России, но, напротив, способствует укреплению федеративных основ государства. Особенно важным в этом смысле мог стать новоогаревский процесс, на котором политическая элита СССР вырабатывала принципы новых взаимоотношений субъектов федерации и готовила Союзный договор.

На последней, завершающей встрече в Ново-Огарево я вновь подтвердил намерение делегации Татарстана подписывать Союзный договор самостоятельно и непосредственно. На этот раз никаких особых дебатов мое выступление не вызвало. Все понимали, что наша настойчивость – это не какое-то упрямство Шаймиева как руководителя делегации, а взвешенная, коллективная воля парламента, принявшего решение построить отношения бывшей автономии с Россией на договорной основе. Наконец Союзный договор был готов и почти всеми парафирован. Всеми, кроме главы Украины Леонида Макаровича Кравчука. Он сослался на то, что не уполномочен Всеукраинской Радой, парламент в отпуске – это же все происходило летом, нормальные люди вроде как должны отдыхать. Однако надежду на решение этой проблемы оставил. «Рада соберется, я тогда получу полномочия, и решим», – сказал Кравчук. И я поставил под проектом Договора свои инициалы – парафировал документ, но с условием, что Татарстан подпишет его по горизонтали наравне с союзными республиками. С Борисом Николаевичем Ельциным мы договорились встретиться накануне подписания Союзного договора в Москве – 19 августа в 16 часов – и поговорить еще раз с глазу на глаз. Он мне сам позвонил и, зная мою позицию по Союзному договору, спросил меня, остаемся ли мы на своей позиции или надо будет искать какую-то иную форму решения этого вопроса? Мол, со всеми договорился, а с Татарстаном ясности нет. Вот Борис Николаевич и предложил встретиться 19 августа, чтобы еще раз подробно обсудить все эти вопросы. Он сказал также, что помимо этого хотел бы встретиться со всеми руководителями автономных республик накануне подписания Союзного договора. Но до этой общей встречи намерен был со мной пообщаться отдельно. Разумеется, я не был против такой встречи. Уступать, конечно, не собирался. В воскресенье вечером сел на поезд и поехал в Москву.

События 19 августа 1991 года резко изменили и планы М.Ш. Шаймиева, и ситуацию в стране в целом. Руководители регионов, собравшиеся в Москве, столкнулись с угрозой полного безвластия и анархии. Общение с Г.Э. Бурбулисом, А.И. Лукьяновым, Г.И. Янаевым мало что объясняло, М.С. Горбачёва в Москве не было, не сразу появился и Б.Н. Ельцин. А ждать прояснения ситуации вдали от своих территорий было бы безответственным.

Практически все руководители регионов в тот же день разъехались по домам. И начали получать указания, абсолютно исключающие друг друга. Телеграммы шли от Янаева с одним распоряжением, и тут же от Ельцина – с другим, абсолютно противоположным по сути. Я был в Казани уже 19 августа вечером, а наутро у нас собрался Президентский совет. На этом совещании мы и решили, что никакие экстраординарные меры, связанные с требованиями ГКЧП СССР, у нас приниматься не будут. Не видели мы необходимости и в организации каких-либо дополнительных, чрезвычайных властных структур, хотя ГКЧП это потребовал. И чрезвычайного положения мы тоже объявлять не стали. На территории республики действовали законно избранные органы власти и всенародно избранный Президент Татарстана. Поэтому, исходя из ситуации, несмотря на поток самых противоречивых распоряжений из Москвы, мы принимали свои взвешенные решения, руководствуясь только законами СССР и ТССР.

 После того как путч провалился, были попытки обвинить М.Ш. Шаймиева в его поддержке. Однако они оказались абсолютно беспочвенны и продиктованы лишь желанием некоторых политических деятелей в Москве свести счеты с «неудобным» лидером из Казани. На самом же деле действия М.Ш. Шаймиева во время августовского кризиса были предельно логичны и ответственны. Чтобы удержать ситуацию под контролем, он предпринял все необходимые меры и общался с народом открыто и честно.

Мое обращение к народу Татарстана сыграло свою положительную роль. В чем тут ключевое звено? Да в том, что это был прямой призыв к гражданам Татарстана соблюдать спокойствие и выдержку. И он был услышан и понят народом. Благодаря, в том числе, и этому республика избежала каких-либо серьезных социальных потрясений. В конце августа 1991 года, выступая на внеочередной сессии Верховного Совета СССР, я самым решительным образом отверг утверждение об участии руководства республики в осуществлении незаконных решений ГКЧП. Ведь ни одно постановление этого антиконституционного органа не было официально принято к исполнению. Более того, оценив обстановку как кризисную, мы твердо заявили о том, что власть в суверенной республике Татарстан принадлежит законно избранным органам и всенародно избранному президенту, и никакого комитета от ГКЧП у нас не создавалось, как это делалось в ряде регионов. Поэтому мне совершенно непонятно, говорил я, стремление отдельных лиц и средств информации уже после известных событий разжечь в республике нездоровые страсти. В ряде центральных газет и по первой программе Всесоюзного радио, в передачах Российского телевидения распространялись откровенные искажения позиции руководства республики. Это было недопустимо, и я сказал, что мы решительно протестуем.

Кризисные ситуации, общие для всего государства, могли проявиться особенно болезненно в условиях такой республики, как Татарстан, где необходим особый подход к межнациональным, межконфессиональным проблемам. Поэтому цена стабильности здесь во время августовских событий 1991 года, как и в другие горячие ситуации этого неспокойного периода, вдвойне высока. А заслуга лидера республики необыкновенно весома.

Признаться, чего я опасался больше всего в начале 90-х годов? Тогда на улицах и площадях шли многолюдные митинги, татары требовали независимости, а русские не на шутку были обеспокоены, что будет с ними. А что если в такой обстановке кто-то спровоцирует поножовщину или устроит взрыв? Решившись стать президентом, я говорил, что обещаю мир и спокойствие, что буду соблюдать интересы всех граждан Татарстана. И когда после окончания первого срока президентства меня спросили: «Что вам удалось сделать за эти годы, назовите главное?» – я ответил: «Сдержать свое слово». Я действительно выполнил то, что обещал людям: в республике исчезла подозрительность, воцарились мир и спокойствие. Цену этому теперь понимают все.

Важной вехой в жизни республики и ее президента стал референдум 1992 года. Участникам референдума предлагалось ответить на один вопрос: «Согласны ли Вы, что Республика Татарстан – суверенное государство, субъект международного права, строящее свои отношения с Российской Федерацией и другими республиками, государствами на основе равноправных договоров?»

 Назначили дату – 21 марта 1992 года. Подготовка к референдуму шла полным ходом, когда распался Советский Союз. Ситуация, конечно, здорово переменилась, но это не заставило нас отказываться от своего намерения. Все произошло так, как и предполагалось: в референдуме приняли участие 81,7 процента населения, имеющего избирательное право. Ответили «да» 61,4 процента избирателей из числа принявших участие в голосовании. Стало совершенно очевидно, что большинство взрослого населения Татарстана поддерживает курс обновления родной республики на демократических основах.

Среди бывших автономных республик Российской Федерации народ Татарстана путем прямого волеизъявления одним из первых сказал свое слово. Борьба за свой вариант суверенитета Татарстана была для М.Ш. Шаймиева неотъемлема от деятельности по укреплению экономики республики, стабильности ее общественно-политической жизни, повышению уровня жизни народа. Только при этих условиях возможно было добиваться реального суверенитета. И именно в эти, нелегкие для всех на постсоветском пространстве годы ему как руководителю республики удалось многое из того, что для других стало возможным лишь гораздо позднее. И зачастую опыт Татарстана открывал для других регионов и для России в целом верные пути к успеху. Так, при активном участии М.Ш. Шаймиева в Татарстане впервые в России вступил в силу указ «О регулировании земельных отношений», допускающий частную собственность на землю, были найдены и внедрены особые формы «мягкого вхождения в рынок», осуществлен своеобразный и весьма эффективный вариант аграрной реформы, успешно решены многие социальные проблемы.

Подводя черту под одним из самых сложных периодов в истории новой России, могу не без гордости заметить: в те годы нами были приняты системные решения, которые сейчас только внедряются на федеральном уровне и возводятся в ранг общегосударственной политики. Однако тогда, в начале 1990-х, многое предвидеть было нелегко и некоторые шаги давались с огромным трудом, сопротивлением и сомнениями.

 Знаковым событием с весьма отдаленными и очень серьезными последствиями стал в деятельности М.Ш. Шаймиева отказ от подписания Федеративного договора в 1992 году. Сделать такой шаг, который заложил основы для нового типа отношений субъектов в государстве, и в то же время избежать конфронтации – это великое искусство политика. Вряд ли удалось бы этого добиться без осложнений и потерь какому другому региональному лидеру кроме М.Ш. Шаймиева в тех уникальных обстоятельствах. Так почему же в таком случае Татарстан не подписал в конце марта 1992 года Федеративный договор, который предложила Россия всем субъектам?

Вообще-то «отличились» не мы одни – нашлись и другие республики, которых не устроили отдельные положения этого договора. Чечня, к примеру. До последнего момента тянул с подписанием этого документа и Башкортостан, добиваясь от российского руководства значительных уступок. Что касается нас, так мы давно выступали за принципиально новые конституционно-договорные отношения с Российской Федерацией. Мы хотели, чтобы в новой российской Конституции, над которой тогда шла напряженная работа, появилась строка о наших новых равноправных отношениях. По этому поводу я специально встречался с Борисом Николаевичем Ельциным – мы еще раз подробно обсудили проблему статуса нашей республики. В той беседе, а она получилась весьма продолжительной, мы коснулись многих проблем, связанных с Федеративным договором. И я должен был еще раз объяснить Ельцину, почему Татарстан не стал подписывать тот документ. «Изначально мы прекрасно видели и понимали всю ошибочность и ущербность Федеративного договора, – сказал я Президенту России. – Например, я твердо знал, что он не будет работать». На деле значение Федеративного договора действительно оказалось сильно приниженным. Если хотели, чтобы Федерация получилась полноценной, договор должен был бы сразу же заработать на полную мощь. Но в нем не только не оказалось необходимой для этого силы, но также и не было механизма, способного привести в движение нужные шестеренки. А 6 ноября 1992 года в 14 часов 28 минут – с такой точностью отмечают в Татарстане этот исторический момент – Верховный Совет республики утвердил новую Конституцию Республики Татарстан. Для М.Ш. Шаймиева это стало очередной личной победой. Нам выпала большая честь и вместе с тем ответственность принять исторические документы своей, столь стремительно обновляющейся Родины. У нас 30 августа каждый год отмечается день принятия Декларации о государственном суверенитете – День республики. Мы широко его празднуем. Другого такого большого праздника у нас нет. Это общенациональный праздник. И я по лицам людей в этот день всегда вижу, как важно для нашей республики было именно так начинать строительство федеральных отношений. Ведь это пришлось по душе нашим людям.

  На федеральном уровне деятельность М.Ш. Шаймиева развивалась в этот период по своему сюжету. Достаточно драматичному, но глубоко логичному.

В июне 1993 года в Москве было созвано наконец-то Конституционное совещание. Вопрос будут участвовать в его работе представители Татарстана или нет, обсуждался на сессии Верховного Совета республики. Так получилось, что я как раз в это время совершал официальные визиты в Венгрию и Грецию. И вот без меня депутаты решили, что хватит нам унижаться под градом всяких упреков и оскорблений от российских «продвинутых» демократов, мол, все равно они нас слушать не станут – а, значит, и в Москве, на совещании представителей республики нам делать нечего. Постановили большинством голосов в Конституционном совещании Российской Федерации участия не принимать... Вернувшись из-за рубежа, я был удивлен и раздосадован таким решением Верховного Совета. Сразу же поехал к депутатам – сессия, к счастью, еще продолжала свою работу. С порога резко высказался в том духе, что так в политике себя не ведут. Разве можно оставаться в стороне, когда дело прямо касается судьбы Татарстана, жизни наших народов?! Пристыдил, короче говоря, и после этого Верховный Совет свое решение изменил.

  Однако участие в Конституционном совещании делегации Татарстана, которую теперь уже возглавил сам М.Ш. Шаймиев, завершилось все-таки конфликтом. Принципиальные расхождения преодолеть не удавалось. Но речь шла о таких принципах, в которых уступать М.Ш. Шаймиев не собирался, потому что был уверен: его позиция благотворна и для республики, и для всей федерации.

Несмотря на все наши усилия, предложения Республики Татарстан были проигнорированы. Вырисовывалась довольно-таки странная картина. С одной стороны, между нашей республикой и Российской Федерацией продолжал развиваться договорный процесс, но с другой – Конституционное совещание отказывалось учитывать законную позицию Татарстана. Конечно, такой подход мне был весьма неприятен. Многие общепризнанные права, закрепленные в международных документах, подписанных в том числе и Российской Федерацией, пытались не включать в проект новой Конституции России. Сама процедура Конституционного совещания была устроена так, что на нем присутствовали представители разных партий, местных органов самоуправления, предприниматели, которые механическим большинством определяли, как жить татарам, башкирам, чувашам… В такой вызывающей ситуации нашей делегации ничего иного не оставалось, как приостановить свое участие в работе Конституционного совещания. Кто-то посчитал наш поступок чрезмерно амбициозным, но разве мы могли поступить по-другому? Ведь иначе татарстанцы, и абсолютно справедливо, обвинили бы нас в отказе от позиции, основанной на Конституции нашей республики. Поэтому лучшим выходом из той ситуации было встать и уйти. После такого поступка мы уже не имели никакого отношения к окончательному тексту проекта новой Конституции РФ, который многими своими положениями, к сожалению, продолжал не самые лучшие традиции страны.

Время, раньше или позже, доказывало правоту президента М.Ш. Шаймиева. И цели, которые он ставил перед собой, оказывались достижимыми. В конце концов, реальностью стал и Договор между Татарстаном и Россией, который еще недавно одни называли утопией, другие авантюрой. Однако именно М.Ш. Шаймиев в итоге предстал в этой ситуации реалистом, а позиция его доказала свою конструктивность.

15 февраля 1994 года для нас, татарстанцев, не просто дата заключения Договора между государственными органами России и Татарстана. Это повод в очередной раз осмыслить тот путь, который мы прошли к укреплению статуса республики и реформированию России как федерации. Над Договором мы работали почти три года. Все это время наши отношения с Москвой оставались неопределенными и рождали тревогу. Ее усиливало ощущение общей нестабильности в России. Но по большому счету, я был спокоен, потому что чувствовал – рано или поздно Москва нашу позицию поймет и оценит, потому что вопрос был судьбоносным. И как бы там ни было, какие бы козни нам ни чинили, но этот исторический для татарстанцев день все-таки наступил и сразу стал точкой отсчета: мы подписали наконец самый долгожданный для нас документ. Я считаю, что это был день нашей большой победы! Происходило все достаточно торжественно, в Московском Кремле. Правда, некоторым показалось, что недостаточно справедливо… Мол, подписывался Договор двух суверенных государств, а на столе не было соответствующих флажков. И сам стол вроде как для этого не приспособлен – Т-образный. Во главе сидел Ельцин, я – по правую руку, будто первый его заместитель. На это многие тогда обратили внимание. Но тут я готов возразить: никакого ущемления ни прав моих, ни тем более достоинства не чувствовалось. Если бы к моменту подписания нашего Договора не было бы Российской Федерации со своей Конституцией, а была бы Русская Республика, другое дело. А так все было сделано правильно. И флаги были – и Российской Федерации, и Татарстана. Они находились в зале – с самого начала. Этот вопрос мы обсудили заранее. Детали в таких ситуациях являются важными, запоминаются, затем долго обсуждаются. Официальное название документа, возможно, кому-то покажется длинноватым, но какое уж есть: Договор Российской Федерации и Республики Татарстан «О разграничении предметов ведения и взаимном делегировании полномочий между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти Республики Татарстан». В названии – суть. Сразу было ясно, что наш документ выходил за рамки федеративного договора. Работа над Договором была продолжена и в последующие годы сообразно с новыми условиями, сложившимися в стране. Попытки оппонентов придать этому документу временный характер оказались безуспешными. Принципы, которые заложил М.Ш. Шаймиев в выстраивании взаимоотношений субъектов федерации, выходят за рамки какой-либо конъюнктуры.

 Здравый смысл, историческая логика все-таки восторжествовали. Уже в новых условиях, в новом витке развития страны Татарстан единственный из субъектов РФ своевременно поставил вопрос о заключении нового договора о разграничении полномочий, так как ранее подписанные договора между центром и регионами действовали только до октября 2005 года.

Мы решили продолжить договорную практику и, разработав новый Договор, представили его главе государства, который одобрил его. Но путь к подписанию опять был непрост. Это событие было слишком политизировано, и потребовались дополнительные консультации и согласования после того, как верхняя палата парламента отклонила его. Хотя наш Договор – это абсолютно безупречный конституционный акт, потому что такая форма разграничения полномочий предусмотрена в статье 11 Конституции Российской Федерации. Сейчас он подписан и приобрел силу федерального закона. Я очень благодарен позиции Президента РФ, который в рамках Конституции страны и строгого соблюдения ее положений в условиях федеративного и демократического развития России счел возможным использовать и договорную форму разграничения полномочий. Несомненно, это будет способствовать дальнейшему укреплению целостности Российской Федерации.

Успешная деятельность М.Ш. Шаймиева в экономической, политической, законотворческой и других сферах принесла ему и международную известность. Интерес к его своеобразным вариантам решения многих актуальных и масштабных проблем оказался велик во многих странах мира и со стороны крупнейших мировых структур. Он много ездит по миру, встречается с ведущими деятелями политики, экономики, науки и культуры, выступает с лекциями и докладами на различных форумах.

В США мне довелось плодотворно пообщаться не только с политическими и деловыми кругами, но и с интеллектуальной элитой страны. Большой для себя честью считаю выступление в Гарвардском университете – мировом центре по изучению важнейших проблем, волнующих человечество – с лекцией о федерализме в России. Интерес к нашей республике в мире после моей лекции в Гарварде начал расти, тем более что саму лекцию дважды транслировали по специальному общенациональному каналу. Получилось, что мы поработали таким образом и на имидж республики. Уже многократно убеждаюсь: укрепляется имидж – приходят и кредиты, и многомиллионные инвестиции, и политическое признание!

Естественным для народа Татарстана стало переизбрание президента М.Ш. Шаймиева на новые сроки 24 марта 1996 года, а затем и 25 марта 2001 года. Вполне логичным выглядело и вступление одного из самых авторитетных политиков страны в партийно-политическую сферу на федеральном уровне. В 1999 году М.Ш. Шаймиев выступил инициатором создания движения «Вся Россия» и возглавил его, в дальнейшем стал одним из лидеров объединенного движения, затем партии «Отечество – Вся Россия» (ОВР); после объединения ОВР с партией «Единство» в декабре 2001 года избран сопредседателем Высшего совета партии «Единая Россия». При этом начало партийной деятельности М.Ш. Шаймиева на новом историческом витке протекало в условиях очень острой политической борьбы и серьезного противодействия со стороны влиятельных структур.

Я и сегодня убежден, что создание блока «Отечество – Вся Россия» в той политической ситуации было оправданным шагом. Несмотря на сильную необоснованную критику и совершенно несправедливые нападки, мы набрали на парламентских выборах более 13 процентов голосов. Таким образом стало ясно, что не будь фракции ОВР со своей принципиальной центристской позицией, в Государственной думе установилась бы монополия левого большинства. Так что мы свою задачу выполнили, как я считаю, с честью. Будучи одним из руководителей партии «Единая Россия», М.Ш. Шаймиев приобщен к важнейшим процессам страны в ходе строительства новой политической системы. При этом весьма востребован его опыт, накопленный в рамках Татарстана, где многие тенденции развивались опережающими темпами. Особую значимость такой феномен приобрел, когда в стране произошла перемена на самом высшем уровне власти и наступило время политического и экономического реформирования. Б.Н. Ельцин во время одной из наших встреч заговорил о своем преемнике. Видно было по его поведению, что он хотел назвать мне его имя, но затем воздержался и сказал, что скоро мы об этом узнаем. Мне надо было уже уходить (это было у него на даче), как вдруг он меня спросил, как я отношусь к В.В. Путину. Я с ходу сказал, что близко виделся с ним только однажды, когда он приезжал к нам, будучи руководителем ФСБ, чтобы назначить генерала А.П. Гусева начальником управления по Республике Татарстан. Так сложилось, что у нас с В.В. Путиным получился тогда открытый разговор о происходящем в стране. Я совершенно искренне сказал Борису Николаевичу, что В.В. Путин показался мне очень цельным и искренним человеком. Борис Николаевич просиял и сказал, что он такого же мнения, и мы тепло распрощались.

Отношения с новым Президентом РФ у М.Ш. Шаймиева выстраивались весьма конструктивно в профессиональном плане и тепло по-человечески.

Честно говоря, я сомневался, что, став исполняющим обязанности Президента России, а тем более Президентом, Путин останется и дальше председателем оргкомитета по празднованию 1000-летия Казани. Но он не отказался от начатого однажды дела, оставил за собой и эту «ношу»… Более того, когда у нас произошел на эту тему разговор, он сказал, что независимо от исхода выборов 26 марта хотел бы приехать летом в Казань и провести очередное заседание нашего оргкомитета. Я до сих пор высоко ценю его искреннее стремление быть причастным к знаменательному для нас событию. Ведь такой поступок Владимира Владимировича – не что иное, как выражение огромного уважения к нашей столице, к многонациональному народу Татарстана. Это и дань Казани, которая является одним из старейших научно-образовательных центров России.

1 сентября 2000 года в соответствии с Указом Президента России в стране был образован Государственный совет Российской Федерации – совещательный орган, который «призван содействовать реализации полномочий главы государства по вопросам обеспечения согласованного функционирования и взаимодействия органов государственной власти». Председатель Госсовета – Президент России. Члены Госсовета – высшие должностные лица субъектов Федерации. Для подготовки вопросов к рассмотрению на Госсовете был сформирован Президиум Госсовета в составе семи членов. В состав Президиума вошел и Президент Татарстана М.Ш. Шайми-ев. До этого в течение нескольких лет он был постоянным членом Совета Федерации.

9 марта 2005 года в Московском Кремле у меня состоялась встреча с Президентом России Владимиром Владимировичем Путиным. Мы беседовали о многом. О том, как закончили прошлый год – нам удалось добиться неплохих результатов, и мне было что рассказать. О том, с каким «скрипом» идет монетизация социальных льгот, тем более что наша республика перешла и на монетизацию ЖКХ.

Президент меня спросил: как же вы решились и на монетизацию льгот – люди ведь вы- шли на улицы и ругают власть в связи с заменой натуральных льгот за проезд на транспорте, обеспечение лекарствами? Я сказал, что надо быть готовым к определенным издержкам, люди в этот момент будут ругать за все без особого разбора…

Он подумал и заметил: пожалуй, это мудро.

Жизнь оправдала правильность наших действий в данный период. Мы также обсудили политическую ситуацию в нашей республике – стабильную и вполне предсказуемую. Президент России так и сказал: мы спокойны за Татарстан…

По ходу беседы мы естественно вышли на тему ближайшего будущего нашей республики. Когда затронули этот вопрос, Владимир Владимирович заметил, что он в курсе моего намерения не избираться на следующий срок. Далее он подтвердил, что Республика Татарстан работает стабильно, в созидательном режиме, и поэтому он хотел бы, чтобы я продолжил свою работу.

Мы вместе всесторонне рассмотрели этот вопрос. Особый упор делался на 2007 – 2008 годы, на то, что станут они в политическом плане совсем непростыми.

Я не очень-то привык менять свои решения, однако ситуация возникла неординарная – ведь это была настоятельная просьба Президента России!

В тот же день, 9 марта, я официально обратился к Президенту Российской Федерации Владимиру Владимировичу Путину с вопросом о наделении меня полномочиями высшего должностного лица Республики Татарстан или об отказе. Логика понятна. Я использовал законодательную возможность сделать этот шаг досрочно, чтобы неотложно, без колебаний приступить к формированию единой команды с учетом будущих органов самоуправления. Речь шла не о подчиненности или «перетягивании каната», а об обеспечении единства действий всех уровней власти в реализации принимаемых нами решений.

Президент РФ направил соответствующее письмо Председателю Госсовета Республики Татарстан. И 25 марта 2005 года, по представлению Президента Российской Федерации В.В. Путина, Государственный Совет Республики Татарстан наделил М.Ш. Шаймиева полномочиями Президента Республики Татарстан.

Моя пятнадцатилетняя деятельность во главе республики, получив новый официальный импульс, была продолжена. Депутаты Государственного Совета Татарстана поддержали предложение Президента Российской Федерации Владимира Владимировича Путина – чтобы я и дальше в ближайшие пять лет, согласно Закону «Об общих принципах организации законодательных и исполнительных органов государственной власти РФ», продолжил свою работу на посту Президента Татарстана.

В этом же году состоялось празднование 1000-летия основания Казани, которое по словам председателя Государственной комиссии по проведению этого праздника Президента России В.В. Путина, стало «событием, без преувеличения, мирового масштаба».

Наш юбилей стал удачным поводом подчеркнуть значимую роль и Казани, и всей России в целом. И я отметил для себя, что раз Президент России придает этому особое значение, значит, такая позиция во многом является отражением как внутренней, так и внешней политики нашего государства. Страна действительно стремится быть открытой и представленной в мировом сообществе. Поэтому сегодня Россия активно ведет политику исходя из понятия многополярности мира: это и усилия, направленные на поддержание и углубление интеграционных процессов со странами СНГ, это и сближение с Восточной Азией, Китаем, Японией, Индией, Кореей.

Юбилей стал и демонстрацией социально-экономических возможностей Татарстана, и умелого управления республикой президентом М.Ш. Шаймиевым. Огромное количество новостроек, в том числе и пуск метро, выполнение масштабной программы по ликвидации ветхого жилья, решение целого ряда непростых социальных и экономических проблем оказались приурочены к знаменательной дате. И это стало показатель-ным примером эффективной работы для всей страны, для многочисленных гостей и делегаций со всего мира, посетивших в эти дни Казань.

Выступая 26 августа 2005 года на торжественном собрании, посвященном 1000-летию Казани, в обновленном театре оперы и балета имени Мусы Джалиля, Президент Российской Федерации Владимир Владимирович Путин начал свою речь на татарском языке.

Но особо значимые для президента Татарстана слова были произнесены по-русски: «Процесс выстраивания отношений между федеральным центром и субъектами Федерации еще раз доказал крепость исторического единства российской многонациональной нации, - сказал В.В. Путин. Единства, которое опирается на подлинную народную мудрость. Должен здесь особо отметить и роль руководства Татарстана. Тогда, в трудный период начала 90-х годов, ему удалось в ходе продуктивного диалога с федеральным центром достичь необходимого сочетания общегосударственных и региональных интересов. Мудрость проявил в свое время Минтимер Шарипович, молодец, спасибо ему большое».

Это выступление главы Российского государства все расставило на свои места. Можно сказать, что в каком-то смысле произошла историческая реабилитация татарского народа, был развеян миф о его неоднозначной (зачастую и отрица-тельной) роли в судьбе России, который унижал не только его, но и все наши народы, ведь когда говорят о республике, это касается всех ее национальностей. Мы действительно можем только гордиться нашим прошлым и настоящим. Потому что наша земля всегда объединяла людей, обеспечивала согласие, взаимопонимание между народами разных национальнос-тей, разной конфессиональной принадлежности. И роль Татарстана как одной из важных государствообразующих респуб-лик в выступлении Президента Российской Федерации была подчеркнута особо. Важно, на мой взгляд, что это было сказа-но принародно, на весь мир, на всю Россию и при участии руководителей стран Содружества Независимых Государств, ко-торые приняли специальную резолюцию по тысячелетию Казани. Мы получили поздравления от Генерального секретаря ООН, Генерального директора ЮНЕСКО и много других поздравлений. Это тоже делало нас отныне еще более ответст-венными.

В 2007 году, в канун 70-летия М.Ш. Шаймиева, в Казани состоялось заседание Госсовета РФ, на которое съехались практически все руководители регионов во главе с Президентом России Владимиром Владимировичем Путиным. Госсовет был посвящен состоянию жилищного строительства и ЖКХ в стране. Опыт Татарстана в этом деле общепризнан. И участники заседания всесторонне его обсудили. А на следующий день, 20 января, в Казанской ратуше собрались федеральные министры, полпреды федеральных округов, лидеры регионов РФ, руководители страны и республики. В такой торжественной обстановке Президент России вручил М.Ш. Шаймиеву орден «За заслуги перед Отечеством» I степени.

«Президент Татарстана относится к той категории региональных руководителей, – сказал при этом В.В. Путин, – которых, без всякого сомнения, можно и нужно отнести к политикам и лидерам общенационального масштаба. За годы работы в Татарстане, Минтимер Шарипович, вы превратили республику в один из ведущих регионов страны, приобрели известность как авторитетный и уважаемый политик. Вас ценят в России, ценят за мудрость, корректность и основательность – основательность в словах и делах. Дела не расходятся со словами, слова не расходятся с делами. Нечасто так бывает среди политиков. Это присуще Президенту Татарстана. …Сегодня в Татарстане достигнут высокий уровень и межконфессионального, и межнационального согласия. Республика успешно развивается и является одной из опор российской экономики и примером заботливого, участливого отношения к людям. …Очевидно, что во многом это достигается благодаря четкой позиции Президента Татарстана Минтимера Шариповича Шаймиева. Позиции ответственной, убежденной и волевой. Вы никогда не уходите в тень, я всегда обращал на это внимание, никогда не отмалчиваетесь и защищаете свою позицию, даже если она, на первый взгляд, является спорной. Причем делаете это открыто и по-честному. Поэтому люди вас понимают и в конечном итоге поддерживают. А результат, как правило, положительный. Искренне благодарю вас за огромный труд и высокое чувство долга. За то, что вы не просто чувствуете ритм и дыхание времени, но все делаете для того, чтобы и ваш родной Татарстан, и вся наша огромная страна процветали и были сильными, самодостаточными, чтобы Россия была сильной, великой державой».

Выступление президента В.В.Путина на чествовании юбиляра М.Ш. Шаймиева подвело определенные итоги деятельности первого президента Татарстана на важном для него и его республики этапе.

В октябре 2007 года Шаймиев возглавил региональный список кандидатов от «Единой России» в Республике Татарстан на выборах в Государственную думу РФ V созыва. После победы партии на парламентских выборах, состоявшихся 2 декабря 2007 года, он отказался от депутатского мандата.

22 января 2010 года М.Ш. Шаймиев, находившийся на пике необычайной популярности, взял самоотвод от выдвижения на пост президента Республики Татарстан на следующий срок. 25 марта 2010 года передал полномочия президента Республики Татарстан Рустаму Нургалиевичу Минниханову.

21 апреля 2010 года М.Ш. Шаймиев назначен Государственным советником Республики Татарстан.

После отставки М.Ш. Шаймиев активно занялся проектом по восстановлению древнего города Булгар и монастырского острова Свияжск, для чего им еще во время пребывания в президентской должности был создан Республиканский фонд возрождения памятников истории и культуры Татарстана, затем возглавил его Попечи-тельский совет. За пять с небольшим лет фонд «Возрождение» собрал и вложил в реставрацию культурных объектов на территории республики миллиарды рублей. Только список жертвователей, среди кото-рых тысячи малых, средних и крупных предприятий и десятки тысяч простых жителей Татарстана, других ре-гионов России и зарубежья, составляет ныне шесть полновесных томов.,

20 января 2017 года активному общественному деятелю, государственному советнику Республики Татарстан М.Ш. Шаймиеву исполнилось 80 лет. Накануне юбилея Президент  РФ В.В. Путин и премьер-министр Д. А. Мед-ведев встретились с Минтимером Шаймиевым, поблагодарили за совместную работу в предыдущие годы, за ак-тивную работу по сохранению и восстановлению исторического наследия и вручили подарок–карту древней Тартарии голландского картографа XVII века Виллема Блау. 

28 апреля 2017 года указом Президента Российской Федерации Минтимеру Шаймиеву присвоено звание Героя Труда Российской Федерации с формулировкой «за особые трудовые заслуги перед государством и народом». 

Деятельность яркого общественного и политического деятеля продолжается.

  М.Ш. Шаймиев – Герой Труда РФ, полный кавалер ордена «За заслуги перед Отечеством», награжден орденами Ленина, Октябрьской Революции, Трудового Красного Знамени, Дружбы народов, «За заслуги перед Республи-кой Татарстан», «За заслуги перед республикой Дагестан», «Честь и слава» II степени, (Абхазия), «Достык» I степени, «Дуслык», многими медалями, Почетной грамотой Правительства Российской Федерации. В 1997 году он был удостоен ордена Русской Православной Церкви Святого благоверного князя Даниила Московского I степени, а в 2005 году Патриарх Московский и всея Руси Алексий II вручил М.Ш. Шаймиеву орден Преподобного Сергия Радонежского I степени, которым награждают «за плодотворные труды по укреплению мира и дружбы между народами». Председатель Совета муфтиев России, муфтий Духовного управления мусульман европейской части России Равиль Хазрат Гайнутдин вручил ему высшую награду мусульман – орден почета «Аль-Фахр» I степени. В 2007 году во время визита Президента России в Саудовскую Аравию, король этой страны Абдалла вручил Минтимеру Шаймиеву, который был в составе российской делегации, Международную премию короля Фейсала за вклад в возрождение исламской культуры. В 1998 году Международный биографический центр Кембриджа (Англия) присвоил ему звание «Человек года». В 2001 году Генеральный директор ЮНЕСКО Коитиро Мацуура вручил ему серебряную медаль имени Авиценны за большой вклад в сохранение культурно-исторических ценностей. В 2005 году М.Ш. Шаймиев был награжден памятной медалью «Россия – ЮНЕСКО» за личный вклад в сотрудничество между Российской Федерацией и ЮНЕСКО. Первый президент Татарстана – почетный профессор МГИМО МИД РФ. Он также – лауреат Государственной премии мира и прогресса первого Президента Республики Казахстан, лауреат Международной премии Татарского народа имени Кул Гали (1994); премии Союза журналистов РФ «За открытость в общении с прессой» (1997); национальной премии в области развития связей с общественностью «Серебряный Лучник», учрежденной Союзом журналистов, Торгово-промышленной палатой РФ и Российской ассоциацией по связям с общественностью (1997); национальной театральной премии РФ «Золотая маска» в номинации «За поддержку театрального искусства России» по итогам сезона 1997/98 года; премии «Российский Национальный Олимп» в номинации «Президент года» (2001, 2004) и многих других общественных наград. М.Ш. Шаймиев возглавляет Совет благотворительности республики, созданный в 2007 году, объявленном Годом благотворительности в Татарстане. За 19 лет президентства Минтимер Шаймиев вел последовательную политику внедрения спорта в повседневную жизнь татарстанцев, было построено много спортивных сооружений: большие объекты республиканского значения, ледовые дворцы, бассейны и другие спортивные здания в районных центрах и селах. В Казани часто проходили и проходят международные и всероссийские спортивные соревнования. И как следствие, спортсмены Татарстана достигают высоких результатов во многих видах спорта. Всем известны татарстанские команды «Ак Барс», «Рубин», «Динамо-Таттрансгаз», «Синтез», «Уникс» и другие. На их игры М. Шаймиев ходит регулярно. Сам активно занимается спортом, особенно плаванием, шахматами. Любит кататься на лыжах – и на беговых, и на горных. Он также известен как заядлый театрал. Не пропускает премьерные спектакли казанских театров. В последние годы здания многих из них были реконструированы в основном за счет республики. Татарстанцы считают его покровителем литературы и искусства, так как он всегда поддерживал и поддерживает деятелей культуры и талантливую молодежь. Сам он любит поэзию, музыку, интересуется философскими трудами.