Лауреат литературных премий, член Сербской академии наук и искусств, почетный доктор Ноттингемского университета (Англия)

Родился 26 сентября 1932 года в городе Сталинабаде (ныне Душанбе, Таджикистан). Отец – Войнович Николай Павлович (1905–1987), журналист, поэт, переводчик сербского эпоса. Мать – Гойхман Розалия Климентьевна (1908–1978), преподаватель математики. Супруга – Войнович Ирина Даниловна (1938–2004), была преподавателем русского языка и литературы. Дети от первого брака: Марина (1958 г. рожд.), химик-технолог; Павел (1962 г. рожд.), архитектор-дизайнер. Дочь – Войнович Ольга (1973 г. рожд.), преподаватель немецкого языка, писательница.
Отец Владимира Войновича в 1936 году был снят с должности ответственного секретаря газеты «Коммунист Таджикистана» и репрессирован. Таким образом, непримиримо антитоталитарное и свободолюбивое мировоззрение будущего писателя естественно сформировалось еще в детстве.

В мае 1941 года Владимир Войнович с отцом, только что вышедшим из лагеря, переехал в Запорожье. В самом начале войны отец был взят (прямо по Галичу) «из лагеря да на фронт», а сына ожидали эвакуация и дальнейшие перемещения по территории СССР. Жил в Ставропольском крае, в Куйбышевской области, на Вологодчине, опять в Запорожье, в Крыму и в Москве. Работал пастухом, столяром, слесарем, авиамехаником, инструктором сельского райисполкома.
Четыре года (1951–1955) Войнович служил солдатом в ВВС. В армии он начал писать стихи (впоследствии с несколькими композиторами сочинил около 40 песен). Учился, когда была возможность, в вечерней школе. Из 10 классов он окончил 5 – 1-й, 4-й, 6-й, 7-й и 10-й. Полтора года Войнович учился в Московском областном педагогическом институте имени Н.К. Крупской, который потом бросил, чтобы полностью перейти на «мои университеты» и самообразование. По «комсомольской путевке» побывал в Казахстане на целине.
Войнович осваивал писательское мастерство с маниакальным упорством и вдохновением. «Одно время я все бросил, – вспоминал он позднее. – Только писал. Деньги не зарабатывал. Я был нищий, у меня были одни штаны, стоптанные ботинки, а я писал, писал, писал… Приехал в Москву в 56-м, а начали меня печатать в 61-м. Голодный. Одни брюки, которые я смотрел на просвет: нет ли дырок? Я мог бы чем-нибудь заняться, чтобы жить более или менее сносно и иметь вторые брюки. Но я этого не делал, потому что был весь поглощен работой».
Работал на стройке, потом на радио в должности младшего редактора, где в порядке аврала написал в 1961 году ставший знаменитым «Гимн космонавтов»: «Заправлены в планшеты космические карты,/ и штурман уточняет в последний раз маршрут…» Тем временем маршруты писателя мистически устремлялись совсем в иную даль.
Первые публикации, сразу же обратившие на Войновича внимание и читателей, и литературной среды, состоялись в журнале «Новый мир», которым руководил А.Т. Твардовский. Это – повесть «Мы здесь живем» (1961), рассказ «Расстояние в полкилометра» и повесть «Хочу быть честным» (1963), которая в авторском, первом, варианте называлась «Кем я мог бы стать», а также веселое и острое повествование «Два товарища» (1967) с кивком в сторону Ремарка. Означенные произведения, с одной стороны, подверглись разгромно-официозной критике (что лишь составляло честь и «делало биографию» молодому таланту), а с другой – вызвали живейший энтузиазм и у родственного читателя-правдолюбца, и у старших коллег (в частности, у Виктора Некрасова или Владимира Тендрякова), и у многих режиссеров из столичных и провинциальных театров.
Главное качество ранней прозы Войновича – самобытнейший реализм изображения, точный и проницательный до такой степени, что просто элементарная близость к натуре (учитывая социально-психологический абсурд самой жизни) гарантировала сатирический эффект. Незапрограмированный, гротесковый, бьющий из всех интонационных щелей юмор Войновича корнями своими уходит в поэтику русской народной сказки, в творческий мир Гоголя и Салтыкова-Щедрина, а в какой-то степени – Твена и Гашека. Но прежде всего дело в персональной оптике, предполагавшей неангажированный взгляд на вещи и комизм изумления, который сначала и самим писателем не осознавался в полной мере. Он позднее вспоминал: «Именно реакция публики помогла мне понять, что я пишу с юмором. Это ведь прежде всего не то, что специальные юмористы пишут как специальную юмористику. Часто читатель как подлинный юмор воспринимает то, что он попросту узнает»… Таким образом, в случае Войновича мы наблюдаем своеобразный трагикомический гиперреализм.
Вершиной этого личного художественного метода стал его роман «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина», состоящий из двух книг. Первая была закончена в конце 1960-х и долго ходила в самиздате, вторая – к середине 1970-х. Когда обе книги вышли на Западе, жизнь Войновича в СССР, и без того усложненная антицензурными и правозащитными выступлениями писателя, стала невозможной. В 1974 году его исключили из Союза писателей. В декабре 1980 года Войнович был принужден к эмиграции, а 1981 году указом Л. Брежнева лишен советского гражданства, которое 9 лет спустя было ему возвращено по указу М. Горбачева.
Войнович жил в Германии и США. Опыт принудительной эмиграции, при всей тяжести и трагизме, многое дал писателю. Спустя много лет, в 2004 году, он скажет: «Когда меня выгоняли, я очень не хотел уезжать, но когда я пожил за границей, то я понял, что мне как писателю этого опыта очень не хватало. Он многое дает, и не только писателю – вообще человеку. Здесь писатель всегда был лицом избалованным, и даже писатель преследуемый, как я. Я был тоже избалован – общественным вниманием, любовью, иногда даже чрезмерной. Даже вниманием власти и КГБ, даже тем, что за мной ездили. Я чувствовал, что я такой важный человек! А туда попал и через некоторое время понял, что я – никто… Человеку это важно для корректировки, чтобы он не думал, что он – пуп земли».
За границей кроме «Чонкина» были впервые опубликованы книги «Путем взаимной переписки», «Иванькиада», «Шапка», «Москва 2042», «Антисоветский Советский Союз», пьесы «Трибунал» и «Фиктивный брак», а также другие рассказы, очерки, фельетоны, сказки и стихи. В 1980-е годы Войнович активно сотрудничал с радиостанцией «Свобода».
Первая публикация «Чонкина» на родине состоялась в 1988 году в журнале «Юность» и имела колоссальный читательский резонанс – параллельно открытому письму разгневанных советских генералов, усмотревших в романе клеветнические и кощунственные измышления, а также «осмеяние и глумление» над Красной армией… Войнович не оставляет мысли написать продолжение «Чонкина» – в 1994 году он в журнале «Русское богатство» печатает новые главы романа.
Писатель признается: «У Чонкина есть две основные предтечи: это сказочный Иванушка-дурачок и реальный человек, которого я видел и знал в жизни…» Типаж главного героя дает автору возможность пластично достигать эффекта остранения: есть вещи, которые он может трактовать только устами своего Чонкина, не опасаясь предубеждений. Он с самого начала иронически обозначает свою оппозицию «положительному герою» конъюнктурной литературы о Советской армии: «Всех отличников расхватали, а мне вот достался Чонкин». Роман Войновича – при всей язвительности гротеска – исполнен любви и сочувствия к маленькому человеку – «Чонкин» явно вышел из гоголевской шинели. Сила романа – в снижении пафоса, пронизавшего идеологию тоталитарного строя и литературу социалистического реализма в частности. В «Чонкине» сатирически опрокинуты едва ли не все государственные мифы, которые писатель уже в 1990-е годы в своей публицистике назовет «священными коровами».
По существу, книга Войновича о солдате Чонкине является единственным русским сатирическим эпосом, созданным в послевоенное советское время. «Чонкин» экранизирован выдающимся чешским кинорежиссером Иржи Менцелем, а поэт Юлий Ким написал по его сюжету лирическую комедию (музыка композитора В. Дашкевича).
В 1987 году выходит в свет антиутопия Войновича «Москва 2042», несущая в себе мощный заряд социального памфлета.
В острошаржированной форме писатель предсказывает здесь слияние неокоммунистической идеологии и православного официоза под лозунгом «Народность, партийность, религиозность, бдительность и госбезопасность». Основные персонажи романа, от отца Звездония до Сим Симыча Карнавалова, стали обобщенно-типическими знаками определенных явлений, и их имена вошли в языковую стихию на правах идиом.
Особое место в творческом мире Войновича занимает книга «Замысел» (первая публикация – 1995 г.) – произведение жанрово полифоничное, структурно новаторское и интонационно свободное. В этой книге писатель рассматривает сам себя как замысел Божий и прослеживает с малых лет, как следовал этому высшему предназначению, где от него отклонялся и почему. Автобиографическая часть романа движется почти детективно, высвечиваясь карикатурными набросками из литературного быта советских и постсоветских времен, к этой сквозной линии примыкают мемуары, вымысел и фантазия, эпистолярий, зарисовки с натуры и черновые материалы к роману о Чонкине. Композиционно – коллаж, разноголосица, мозаика. «Эта книга многослойная, как капуста», – заявляет автор в предисловии. Уже в 2004 году он скажет об этом произведении: «Странно, что никто не замечает, что я его продолжаю писать и публиковать. Я пишу-пишу, дошел до Солженицына, раз – и написал целую книжку. И она тоже – часть “Замысла”, безусловно…»
В книге «Портрет на фоне мифа» (2002), посвященной личности Александра Солженицына, Войнович выступает как яростный и нелицеприятный полемист. Его интересует не только сам портретируемый объект и оппонент, но и воплощенное в его общественно-литературной судьбе универсальное явление, которое определяется двумя факторами – властолюбием и кумиротворением. Тема эта волнует писателя на протяжении всего творческого пути. Она звучала в его ранней, начала 1970-х годов, повести-притче «Владычица». Она поставлена на художественно-карикатурном уровне в романе «Москва 2042» (и читатели, и критики усмотрели в Карнавалове прототипические черты Солженицына, хотя автор и настаивает на сугубой собирательности данного образа). Она – в центре романа «Монументальная пропаганда» (2000), где явлены основные ракурсы многогранной проблемы – маленький человек как жертва тирана, гипноз лидера, направленный на коллективное бессознательное, лжехаризма как бесовщина. В «Портрете…» все эти вопросы решаются в жанре нон-фикшн, на документальном материале, в открытом споре. Книга вызвала бурную дискуссию и обостренную реакцию сторонников Солженицына. Войнович комментирует: «Многие люди с трудом отказываются от легенды, ими же созданной.
Я старался быть максимально объективным. Написал свои собственные ощущения – как я его воспринимал вначале и как разочаровался.
И почему разочаровался…».
Как часть общего «Замысла» рассматривает писатель и свою поэзию, которую он всю творческую жизнь с неровными перерывами пишет как бы «на полях прозы», и свою живопись, которой он всерьез занялся с 1994 года, когда ему исполнилось 62 года.
Как художник Войнович близок эстетике наива, его портреты и особенно автопортреты располагаются на границе психологического шаржа, пейзажи и натюрморты тяготеют к мягкому сюрреализму. Он смело экспериментирует с красками и цветовыми контрастами. В России, Германии и Австрии состоялись персональные выставки Войновича, а в 2003 году в Москве вышел его обширно комментированный каталог «Образы и слова».
Книги Владимира Войновича переведены более чем на 30 языков. Он – лауреат ряда российских и международных литературных премий, член Союза писателей Москвы и Российского Пен-клуба, член Сербской академии наук и искусств, член-корреспондент Баварской академии изящных искусств, почетный член американского Общества имени Марка Твена, почетный доктор Ноттингемского университета (Англия) и колледжа Миддлбери (США).