КАЖЛАЕВ Мурад Магомедович

Народный артист СССР, лауреат Государственной премии РСФСР имени М.И. Глинки, лауреат Государственной премии Республики Дагестан, лауреат международных премий и конкурсов, художественный руководитель и главный дирижер Академического большого концертного оркестра имени Ю.В. Силантьева, профессор, академик РАЕН

Родился 15 января 1931 года в Баку (Азербайджанская ССР). Отец – Кажлаев Магомед Давудович (1893–1963), профессор медицины. Мать – Кажлаева Елена Михайловна (1908–1983), врач-фониатр. Супруга – Кажлаева Валентина (Валида) Исламовна (1940 г. рожд.), сотрудница Российского государственного музыкального телерадиоцентра. Сын – Кажлаев Хаджи-Мурат Мурадович (1962 г. рожд.), советник постоянного представителя Республики Дагестан при Президенте РФ. Внучки: Валида (1998 г. рожд.), Диляра (2000 г. рожд.).
Мурад Магомедович, лакец по национальности, родился в семье выдающегося врача, доктора медицинских наук, профессора-ларинголога. Его музыкальные способности проявились весьма рано. Вначале маленький Мурад неохотно занимался музыкой. Учить «скучные» гаммы, когда за окном солнце, море и крики играющих детей, ему не хотелось. Мальчик поднимал крышку пианино, ставил ноты, а сам убегал. Мать расстраивалась, а отец, который мечтал дать сыну медицинское образование, торжествовал. И все-таки Елена Михайловна настояла, чтобы Мурад пошел учиться в музыкальную школу-десятилетку при Азербайджанской государственной консерватории. Его приняли по классу фортепиано в группу «с абсолютным слухом». Сначала он по-прежнему избегал занятий, но со временем его стало невозможно оторвать от инструмента.
В годы войны 12-летний Мурад вместе со своим первым ансамблем из школьных друзей выступал с концертами для раненых. Бойцам нравились сочинения юного музыканта, и они подолгу не отпускали его.
В консерваторию Кажлаева приняли по классу композиции. Но он стал писать сочинения без определенной мелодики, в которых преобладала расплывчатая красочная гармония. Когда подводились итоги учебного полугодия, получил по композиции «двойку» и был исключен из консерватории. Удар был жестоким.
Еще в последних классах музыкальной школы Мурад увлекся спортом и техникой, рисованием и ездой на мотоцикле. «Почему музыка? – спрашивал он себя. – Могу стать конструктором!» И он поступает в Азербайджанский государственный индустриальный институт. Но на занятиях вместо лекции рука сама по себе выводила нотные знаки. Окружающий мир растворялся в музыке – призвание брало свое. Мурад пришел к ректору консерватории К. Караеву и попросил дать ему еще одну возможность и продолжить занятия у профессора Б.И. Зейдмана, который поддержал его просьбу. Кажлаев вновь был принят, но условно.
Уже через год на экзаменах педагоги убедились, что перед ними музыкант неординарный, с вполне сформировавшимся музыкальным почерком и хорошим вкусом. Но Мурад не был доволен собой. Все, что он писал, казалось ему недостаточно серьезным. Особо его волновала героика Великой Отечественной войны. Хотелось создать музыкальное произведение, которое отразило бы немеркнущий героизм советских людей. После многих раздумий пришло решение писать симфоническую поэму о подвиге героев-панфиловцев.
Впервые она прозвучала в Бакинской филармонии, а в декабре 1954 года – в Москве. Дирижировала Вероника Дударова, партию рояля исполнял автор. И в Баку, и в Москве поэма была встречена восторженно, но особенно запомнилась она в зале Дагестанской филармонии. Симфонический оркестр Азербайджана под управлением Ниязи блестяще исполнил поэму Мурада Кажлаева «Памяти 28 героев-панфиловцев». Музыка, ярко раскрывающая героические образы, звучала торжественно и величаво. Зал долго аплодировал, Кажлаева поздравляли. И вдруг на сцену вышел Герой Советского Союза А. Ситковский. Сильно волнуясь, он сжал руку композитора и произнес всего одну фразу:
«Я снова... пережил войну».
В послевоенном Баку, в те годы необычайно музыкальном и интернациональном городе, молодежь с жадностью слушала западные радиостанции и восхищалась мастерством джазовых музыкантов Д. Гиллеспи, Г. Миллера, Л. Армстронга, Ф. Синатры, Д. Эллингтона, Г. Джеймса, их стилем, тонким владением инструментами. Мурад, как и другие молодые музыканты, вторгаясь в эту музыку, зачастую подражал великим корифеям, но пытался обрести что-то свое. В знаменитом в те годы бакинском биг-бенде П. Рустамбекова начинающие музыканты проводили все свободное от учебы время и делали записи своих опусов на старых рентгеновских пленках. «Такими были наши первые диски!» – вспоминает Кажлаев.
В 1954 году, еще будучи студентом консерватории, благодаря своему дарованию Кажлаев становится членом Союза композиторов СССР и знакомится с виднейшими музыкантами старшего поколения: Т. Хренниковым, Д. Кабалевским, А. Хачатуряном, Ю. Шапориным, В. Мурадели, В. Соловьевым-Седым, А. Эшпаем. Еще раньше в Баку, в годы учебы, он был представлен Д. Шостаковичу.
В 1955 году Мурад окончил Бакинскую консерваторию и по зову предков отправился на родину, в Дагестан. Работал педагогом в Махачкалинском музыкальном училище, дирижером созданного им полноценного симфонического оркестра Дагестанского радио. Изучая музыку и ритмы родного края, он приходит к выводу о необычайной близости фольклора Кавказа к современной музыке и ритмике, к столь, на первый взгляд, далекому джазовому жанру.
Путешествуя по Дагестану, он записывает и изучает замечательные народные мелодии.
В его голове звучит много новых тем, для реализации которых Кажлаев решает отправиться в Москву. «Композитор без исполнителя, – рассуждал он, – все равно что всадник без коня». Именно в Москве Мурад познакомился с музыкантами, которые стали его коллегами-друзьями на всю жизнь.

На послеконсерваторские годы Мурада пришлось много «премьер»: первые исполнения и издания его инструментальных и вокальных произведений, первые контакты с великими музыкантами, дирижерские дебюты в городах страны, первые записи на грампластинки. Даже первая, пусть еще совсем маленькая книга Д. Ромадиновой о его творчестве, вышедшая в 1959 году, имела в то время большое значение.
И наконец, первые зарубежные премьеры его музыки, начало международного признания.
В последующие годы лавинообразно растут и ширятся творческие контакты молодого композитора. Среди старших коллег этих лет – его кумир А. Хачатурян, композиторы K. Kapaев и Г. Гасанов, сыгравшие определяющую роль в его творческой ориентации на культуру Страны гор.
«В 1957 году мне посчастливилось побывать на выступлении оркестра Мишеля Леграна в Москве, – вспоминает Кажлаев. – Эта встреча и знакомство с талантливым композитором решили судьбу моего увлечения джазовой музыкой, дали направление будущему творчеству в этом жанре». В следующем году молодой автор сблизился с эстрадно-симфоническим оркестром Всесоюзного радио под управлением Юрия Силантьева и именно здесь впервые записал свои знаменитые оркестровые произведения. «Силантьев стал моим другом и единомышленником на долгие годы, – говорит Кажлаев. – Кто мог тогда подумать, что я буду когда-то руководить этим прославленным коллективом!»
Интересный факт творческой биографии Мурада Кажлаева – его джазовый «Африканский» концерт впервые прозвучал в США в 1964 году в исполнении оркестра величайшего маэстро джаза Дюка Эллингтона.
А далее – встречи с симфоническими оркестрами Московской филармонии, Всесоюзного радио, джаз-оркестрами В. Людвиковского, О. Лундстрема, Э. Рознера, В. Кадерского, К. Назаретова. Большую роль в творчестве М. Кажлаева сыграл оркестр безвременно ушедшего его друга, композитора, саксофониста Карела Краутгартнера, замечательного музыканта, руководителя оркестра Чехословацкого радио. В 1966 году он блестяще исполнил и записал «Концерт для джаз-оркестра (Африканский)», за который М. Кажлаев в том же году удостоен в Праге высшего государственного приза имени Ярослава Ежека и 2-й премии международного джазового фестиваля. Как-то поздно ночью Мураду в Махачкалу позвонил О. Лундстрем: «Скорее слушай, по радио США звучит твой концерт в исполнении Эллингтона!» Передачу вел В. Канноувер, тот самый, который был членом жюри фестивального конкурса в Праге. Пока Мурад нашел волну, он успел услышать только финал своего произведения... Но факт этого исполнения для него, в те годы еще молодого композитора, был весьма значителен и знаменателен.
Еще одна грань дарования М. Кажлаева – музыка к кинофильмам. «К своему первому фильму “Тучи покидают небо”, а было это в 1959 году, мной написано столько музыки, что ее хватило бы на целых три картины», – вспоминает композитор. Успех фильма решил судьбу его будущих работ в кино. К композитору стали поступать заказы от центральных киностудий, и почти во всех фильмах автор музыки дирижировал оркестрами. В арсенале М. Кажлаева музыка к
42 кинофильмам, а за ними – встречи с великими режиссерами и актерами и, конечно, с талантливыми исполнителями песен. Всемирно известный мастер киномузыки, итальянский композитор Нино Рота писал: «Мурад Кажлаев – музыкант, которого я уважаю за его талант, корнями уходящий в родную почву, но который при этом превосходно пишет и оркеструет песни других народов».
Именно с кино и популярной музыкой в первую очередь связана известность творчества М. Кажлаева у широкой аудитории слушателей. Произведения этого рода принесли ему лавры победителя на международных композиторских конкурсах. Успехи молодого дагестанского композитора в этой сфере были еще в начале 1960-х годов отмечены Д. Шостаковичем. Член Союза кинематографистов СССР, М. Кажлаев за заслуги перед отечественным кино награжден пятью почетными дипломами и призами Союза, а также именной медалью имени А. Ханжонкова «За выдающийся вклад в киноискусство» (2003).
«Все жанры хороши, кроме скучного» – эту крылатую фразу мог бы поставить Мурад Кажлаев эпиграфом к своему творчеству. «Музыка Кажлаева – праздничное, яркое, полнокровное искусство – сочетает в себе почти все существующие музыкальные жанры от симфонии до песни. Своеобразие и свежесть его музыкальных образов обусловлены в первую очередь дагестанской народно-национальной основой, центральной линией его творчества. Воображение М. Кажлаева легко переносится от эпических страниц истории Страны гор к ритмам африканского или латиноамериканского фольклора. Его фантазия мгновенно воспламеняется в соприкосновении с культурой разных народов и под впечатлением от поездок в дальние и ближние страны Востока и Запада. Словно полиглот, он непринужденно высказывается на различных музыкальных наречиях, сохраняя, впрочем, свою характерную кажлаевскую интонацию и чуть заметный дагестанский акцент» (М. Якубов).
М. Кажлаев сумел органически соединить народность с развитым симфоническим мышлением, воедино слить национальное и интернациональное. Вот как сказал о своем земляке Расул Гамзатов: «Кажлаев сумел совместить в своем творчестве традиции и новаторство. Его новаторство утверждает традиции, а традиции утверждают новаторство. Я постоянно испытываю чувство радости от его музыки. Отец Мурада Кажлаева был хирургом. Он лечил боль физическую. Мурад лечит души».
Универсализм композитора дал ему возможность создавать произведения и на темы других народов. Примером служит его сюита «Путешествие по стране», где в 14 пьесах звучат мелодии, овеянные встречами с музыкой союзных республик. Способность Кажлаева перевоплощать увиденное в музыку позволила ему создать ряд произведений, в которых автор разрабатывает темы многих стран.
Талант Кажлаева проявился и в жанре музыкального театра. В 1968 году написанный им национальный балет «Горянка» – хореографическая трагедия по поэме Расула Гамзатова, первый шедевр дагестанского балета – был поставлен на сцене прославленного Кировского театра в Ленинграде. Эта работа принесла композитору Государственную премию РСФСР имени М.И. Глинки – высшую музыкальную награду России, которой были удостоены корифеи отечественной культуры: Ю. Шапорин, Д. Кабалевский, Д. Шостакович.
«Горянка» Кажлаева, Гамзатова и Виноградова как автора либретто не вполне совпадала с привычными идеологическими схемами. Страшной ценой – собственной жизнью – платила героиня балета Асият за попытку заявить о своем праве быть свободной. Трагический финал балета – гибель девушки от ножа фанатичного жениха – пришелся тогда не по вкусу руководителям культуры. Авторам балета не раз советовали смягчить развязку сюжета, но его создатели «не пожалели» героиню: у них хватило мужества не лгать.
Премьера «Горянки» состоялась 20 марта 1968 года и стала торжеством подлинного искусства. Однако появились и проблемы. Под влиянием нарастающего государственного давления на культуру выдающиеся музыканты, поэты, писатели, художники все чаще покидали страну, против своей воли становились изгнанниками. Эта трагедия культуры коснулась и «Горянки».
И не однажды. Исполнители центральных партий балета покидали страну, оставались во время гастролей театра за рубежом. В короткий срок балет пережил целую серию таких потрясений. Не вернулись из зарубежных гастролей Н. Макарова (Асият), исполнители партии Османа Олег Соколов и Валерий Панов. С 1974 года стал ведущим артистом американского театра балета феноменальный Михаил Барышников, танцевавший в «Горянке» Юношу...
Театр всячески старался сохранить спектакль, несмотря на все трудности введения новых исполнителей на главные роли в этот необычный, новаторский по хореографии балет. Дважды, в 1970 и 1973 годах, «Горянка» возрождалась с обновленным составом солистов, дважды во время московских гастролей театра с ней знакомились столичные поклонники балета. Спектакль в июне 1976 года в прежних составах, показанный Кировским театром на сцене Большого театра, оказался последним. Шедевр дагестанского балета, признанный образцовым не только с музыкальной, но и с исполнительской, хореографической стороны, к сожалению, не сохранился даже в виде фильма-балета или телевизионного видеофильма. В 1983 году руководство Ленинградского театра оперы и балета имени С.М. Кирова все же принимает решение о новой постановке «Горянки». Кажлаев и Виноградов приступают к созданию новой редакции балета. Год спустя премьера «Асият» (таково название этой версии «Горянки») была горячо встречена зрителями и высоко оценена прессой. Бесстрашная и прекрасная Асият возродилась к жизни.
Говоря о творческих удачах композитора Кажлаева, следует назвать по имени его музу. Речь идет о супруге маэстро Валиде. Ей Мурад Магомедович посвятил балет «Горянка», оперетту «Валида», музыку целого песенного диска, который назвал именем любимой. «Мое солнышко» – так называет супругу Мурад. «Все песни, вошедшие в этот диск, были сочинены мною в ее присутствии и появились на фоне нашей совместной счастливой жизни. И поэтому все эти песни – о любви», – говорит маэстро.
Итоговой композицией 1970-х годов, как бы вбирающей все основные творческие устремления Кажлаева, стали симфонические фрески «Фархад и Ширин». Они родились из его музыки к советско-турецкому фильму «Любовь моя, печаль моя». В них в полной мере проявилось стремление Кажлаева к синтезу полярно далеких, даже чужеродных стилевых элементов, а также не менее характерное для него сочетание фольклорных истоков и средств современного симфонического мышления. Но сверхзадачей была здесь мысль создать музыкальную основу для нового хореографического спектакля, для балета, повествующего о легендарной, трагической любви красивой пары.
От масштабных фресок «Фархад и Ширин» композитор с легкостью переходит к интимному вокальному опусу «О тебе я думаю» на стихи Р. Гамзатова, а от трагического пафоса «Горянки» – к популярному ревю Ленинградского государственного мюзик-холла «Миллион новобрачных», которое выдержало свыше 1000 представлений в стране и за рубежом. В числе его сочинений – «Утро Родины», симфоническая фантазия, удостоенная диплома Союза композиторов СССР в 1978 году, кантаты, увертюры, музыка к театральным спектаклям.
«Музыка Кажлаева полна сочных контрастов, внезапных переходов, резких сопоставлений.
И сам он любит природу и уединение, необходимое всякому художнику. Любит шумное многолюдство, праздничные простонародные зрелища. Любит цирк, национальную борьбу, мотоциклетные гонки. Его захватывают приключенческие романы, детективные фильмы и философская лирика старой и новой дагестанской поэзии. Страстный автомобилист, знающий цену острым ощущениям стремительной езды, он вместе с тем способен часами любоваться скромным горным пейзажем, наслаждаться тишиной зимнего леса. Одна из его страстей – деревянные скульптуры-самоделки. Неделями и месяцами он всматривается в какое-нибудь причудливое сплетение корней или веток, которое потом оказывается в его руках забавной фигуркой утенка, фантастической рыбой, змеей...» (М. Якубов).
С разносторонностью и живой впечатлительностью творческой натуры связана, вероятно, и многонациональность музыки Кажлаева. Песни японских пионеров и ритмы Мексики, жизнь и быт африканских народов и фольклор республик советской Прибалтики одинаково свободно осмысляются и усваиваются композитором, одинаково легко вписываются в общую панораму его творчества. Даже фортепианные прелюдии становятся у автора программным жанром и объединяются в некую сюжетную последовательность (драматические прелюдии «Созидание», «Плач» и «Протест»).
Творчество М. Кажлаева многомерно не только по национальным истокам и жанровым полюсам. Его живой, увлекающийся музыкантский характер ведет от камерной звукописи «Романтической сонатины» к вулканическим взрывам «Концерта для джаза».
Совершенно особое место в творчестве музыканта занял итальянский мастер киномузыки Нино Рота, дружба с которым объединяла их в течение многих лет. Весной 1991 года Кажлаев провел со своим оркестром первый фестиваль его музыки в Москве и в Италии и с тех пор ежегодно проводит вечера его памяти, исполняет его сочинения в зарубежных гастролях, записал их на компакт-диски. В том же году за выдающийся вклад в пропаганду наследия итальянского мастера Кажлаеву присуждена высшая награда фестиваля – «Серебряная пластина» Италии.
В год своего 50-летия композитор организует первый праздник фольклора в Табасаранском районе Дагестана, вызвавший огромный интерес местных жителей и всколыхнувший новую волну внимания к древней национальной культуре, к истокам красоты и духовности. В сентябре 1981 года опубликован указ о присвоении композитору звания «Народный артист СССР». Прежде столь высокой оценки не удостаивался ни один музыкант Северного Кавказа.
С 1989 года М. Кажлаев – художественный руководитель и главный дирижер Академического большого концертного оркестра Гостелерадио (в 2005 г. прославленный оркестр отметил свое 60-летие). Однако творческие ориентиры музыканта, стоящего во главе большого коллектива, который получил в эти годы (во многом именно благодаря творческой энергии и настойчивости Кажлаева) статус академического оркестра и имя Юрия Силантьева, заметно и существенно изменились. На первый план вышла концертная, дирижерская деятельность и гастроли. Возглавив оркестр, Кажлаев на практике стал осуществлять свою давнюю и заветную идею, суть которой в том, что принципиальной разницы, непреодолимой границы между так называемой «легкой», «популярной», «эстрадной», джазовой музыкой и музыкой «серьезной», «академической», симфонической, камерной, оперной – нет. Есть разница между музыкой плохой и хорошей, которая существует во всех жанрах.
Последнее десятилетие ХХ столетия оказалось для композитора не менее насыщенным событиями, чем любое из предыдущих. Никогда прежде педагогическая деятельность не занимала в жизни Мурада Магомедовича такого важного места: на вершине пути мастер испытывает естественную потребность поделиться своими знаниями и опытом с молодежью. Он выдвигает идею создания Школы юных дарований в Дагестане, преподает в Консерватории имени С. Рахманинова в Ростове-на-Дону, где часто возглавляет Государственную экзаменационную комиссию, проводит мастер-классы. В 1995 году ему присвоено звание профессора по кафедре эстрадно-джазовой музыки. Волнует его нынешнее состояние музыкальной культуры в России, засилье «фабрик звезд» и низкопробной музыки, преобладание на телеэкране безликих, бесталанных исполнителей – «хохотунов» и «голых королей», как он их называет, игнорирование бесценных сокровищ национальных культур народов России. Трудное время в искусстве сказывается и на работе руководимого им государственного оркестра: мизерные оклады парализуют творческую работу коллектива. Обо всем этом Кажлаев говорит в своих публичных выступлениях, на страницах прессы.
На протяжении 20 лет М. Кажлаев участвовал в работе комиссий по присуждению Государственных и Ленинских премий, был членом жюри международных конкурсов «Сопот», «Братиславская лира», «Золотой Орфей», возглавлял фестивали эстрадной песни в Москве и Сочи.
Чрезмерные концертные и общественные нагрузки сказываются на собственной композиторской активности. Тем не менее в 1992 году он представил слушателям капитальную работу «Имам Шамиль» – симфонические иллюстрации в 10 частях, сочинение о легендарном лидере народов Кавказа XIX столетия, удостоенное Государственной премии Республики Дагестан. Премьера балета М. Кажлаева «Имам Шамиль» состоялась 23 июня 2006 года в Дагестанском государственном театре оперы и балета и явилась значительным событием музыкальной жизни Кавказа. Классик современной американской музыки Керк Мичем так сказал о произведении: «...Звучание оркестра в “Шамиле” Кажлаева действует на разум и эмоции, заставляет сопереживать вместе с героем сочинения. Здесь уникальное сочетание народности и высочайшего профессионализма. “Шамиль” – произведение искреннее, созданное Мастером с большой буквы...» Эта высокая оценка творческой деятельности М. Кажлаева была не единственной: он награжден орденом «За заслуги перед Отечеством» IV степени, удостоен именного знака «Золотой Аполлон» Международного фонда развития отечественного музыкального искусства имени П.И. Чайковского. Признанием особой роли его творчества в становлении популярных жанров национальной музыки стало учреждение в Дагестане «Конкурса эстрадной песни имени Мурада Кажлаева». Последние годы Кажлаев уделяет больше времени песенному творчеству; лучшие из них – «Клятва» (гимн Дагестану, слова Р. Гамзатова), «Москва – моя судьба» (В. Портнов), «Песня о Ростове» (В. Портнов), «Семеновские вечера» (Т. Добровольская).
В списках сочинений Кажлаева свыше 350 названий, многие из них звучат в 25 дисках, выпущенных в России, Германии, США и Италии.
В 2002 году вышла книга «Мурад Кажлаев: известный и неизвестный» – фундаментальный труд крупнейшего музыковеда В. Якубова (М.: Эхо Кавказа), в 2005 году – иллюстрированный альбом «Жизнь и музыка» – взгляд автора Кажлаева на музыкальную культуру России, его воспоминания о творческих встречах (М.: Эхо Кавказа).
В 2006 году Мурад Кажлаев отметил свое 75-летие со дня рождения и 55-летие творческой деятельности. Апофеозом события явились его юбилейный вечер в Концертном зале имени П.И. Чайковского 19 апреля и награждение высшей наградой Российской академии естественных наук, членом которой он является, – почетным званием и знаком «Рыцарь науки и искусства».
Вдохновение не покидает мастера.
Он продолжает радовать новыми премьерами.
Живет и работает в Москве.