МОРОЗОВ Борис Афанасьевич

Народный артист России, заслуженный деятель искусств РФ, главный режиссер Центрального академическою театра Российской армии, лауреат премии Правительства Москвы, Высшей театральной премии Москвы «Хрустальная Турандот», член Союза театральных деятелей, член президиума Дельфийского национального комитета России, профессор

Родился 20 ноября 1944 года в подмосковном Остафьеве, в семье военнослужащего. Отец – Морозов Афанасий Алексеевич (1908–1957), полковник, штурман авиации дальнего действия, которая базировалась в то время на Остафьевском аэродроме. Мать – Морозова Раиса Митрофановна (1914 г. рожд.). Супруга – Исида Ольга Николаевна (1941 г. рожд.), кандидат технических наук, доцент Московского государственного университета электроники и математики. Обе дочери по примеру отца связали свою жизнь с театральным искусством – окончили РАТИ: Екатерина (1973 г. рожд.) – театровед, Татьяна (1982 г. рожд.) – актриса ЦАТРА. Внук – Максим.
В первые послевоенные годы Морозовы, подобно всякой офицерской семье, неоднократно меняли «место дислокации»: успели пожить в Виннице, в Иванове, пока, наконец, в 1951 году окончательно не осели в «столице» Южного Урала – Челябинске.
Тяга к театру проявилась у будущего режиссера с самых ранних лет во многом благодаря семейным традициям: родители – оба большие поклонники театра – всячески поощряли практику домашних концертов, в которых Борис и его старший брат Анатолий (впоследствии также ставший известным российским режиссером) читали стихи, играли на пианино. А отец семейства очень любил читать вслух пьесы, среди которых были особенно любимые им «Горячее сердце» (через много лет поставленное его сыном на сцене Малого театра), «Лес» и «Ревизор». Борис Морозов до сих пор с удивительной трепетностью вспоминает эти тихие семейные вечера, когда в его сознание и душу впервые входили образы и картины великой русской классической драматургии. К сожалению, отцу не суждено было стать свидетелем будущих всходов, которые принесли зароненные им зерна, – он умер в 48 лет…
По окончании средней школы Борис поступает в Челябинский политехнический институт. По введенному в те годы
Н.С. Хрущевым правилу, человек, поступивший на очное отделение вуза и не имевший до того рабочего стажа, был обязан в течение двух лет совмещать учебу с работой по избранному профилю. И 17-летнему студенту-первокурснику, избравшему себе специальность «обработка металлов давлением», пришлось параллельно осваивать непростую работу в «горячем» кузнечно-прессовом цехе Челябинского металлургического комбината, начав ее в должности «третьего подручного» на трехтонном молоте и закончив бригадиром однотонного молота, «кузнецом свободной ковки 4-го разряда», о чем свидетельствует запись в его трудовой книжке.
Активные занятия спортом – футболом и баскетболом, сильно увлекавшие молодого кузнеца еще со школьных лет, к этому времени сошли на нет («Для баскетбола не на юниорском, а уже на взрослом уровне ростом не вышел», – грустно улыбается Борис Афанасьевич), и он решает направить свою энергию в сферу самодеятельности. Середина 1960-х годов славилась расцветом студенческой самодеятельности, прежде всего театральной, – вот и в Челябинском политехе в веселом и азартном соперничестве между факультетами родился студенческий театр эстрадных миниатюр, который вскоре возглавил вернувшийся в Челябинск из Москвы Анатолий Морозов и который стал своего рода колыбелью будущего знаменитого, гремевшего по всей стране студийного театра «Манекен».
В 1966 году на I Всесоюзном фестивале студенческих и эстрадных театров в Москве коллектив с Урала произвел настоящий фурор, забрав и Большой приз, который им вручал на сцене сам Аркадий Райкин, и несколько других премий. После чего «Манекен», по выражению Морозова, «пошел в серьезную драматургию». Были поставлены «Сказки» Салтыкова-Щедрина, «Дознание» Петера Вайса, «Любава» Бориса Ручьева... А еще через два года ведущий актер любительской сцены («Без всякой ложной скромности говорю, я был там первый артист, – решительно утверждает Морозов, – играл все главные роли»), успевший попробовать свои силы и в режиссуре, оставляет город своей юности, своих «манекеновских» коллег и друзей, оставляет институтскую кафедру, где он, как многообещающий молодой инженер, преподавал дисциплину под названием «Теория машин и механизмов», и отправляется в Москву, решив в 24 года круто изменить свою жизнь…
Борис подал документы одновременно на актерский факультет Щукинского училища и в ГИТИС на режиссуру (в одну приемную комиссию – аттестат зрелости, в другую – диплом инженера). Несколько дней метался по Арбату между двумя институтами, но в конце концов, когда экзамены совпали по времени, желание ставить спектакли пересилило.
ГИТИСовский курс изначально должен был набирать Анатолий Эфрос, но в том самом 1968 году он выпустил своих нашумевших «Трех сестер», которые были в штыки восприняты определенной частью театральной, и не только театральной, общественности, и в руководстве курсом режиссеру было отказано. Имя своего мастера режиссеры-первокурсники узнали даже не 1 сентября (им в этот день лишь сообщили, что рассматриваются три кандидатуры, в числе которых значился и Олег Ефремов), а лишь
17-го. В этот день к ним на занятия впервые пришел Андрей Попов. Замечательный русский артист, режиссер, педагог, учитель. Человек, который в ту пору возглавлял Центральный театр Советской армии, ставший судьбоносным и поистине знаковым местом в последующей творческой судьбе Бориса Морозова.
Людям, интересующимся относительно недавней нашей театральной историей, хорошо известен этот довольно уникальный режиссерский курс, с которого помимо Морозова вышли такие безусловные для современного сценического процесса фигуры, как Анатолий Васильев и Иосиф Райхельгауз. Пять лет, до предела насыщенных творчеством и одухотворяющим общением с Поповым, бесконечными разговорами и спорами о будущем театра, пролетели практически единым мигом, и в 1972 году студент выпускного курса Морозов приглашается своим мастером в знаменитое здание-звезду на площади Коммуны для постановки дипломного спектакля (а еще до этого он успевает выпустить преддипломную работу «Случай в метро» на сцене Челябинского театра драмы имени Цвиллинга, первой профессиональной сцене в его биографии).
Следующую «пятилетку» своей жизни Морозов провел в ранге очередного, много и плодотворно трудящегося режиссера ЦТСА. Вслед за дипломным спектаклем по пьесе
И. Гаручавы и П. Хотяновского «Когда придет мой час» выходят «Птицы нашей молодости»
И. Друцэ (эту работу он «доставлял» в связи с болезнью начавшего ее Б. Львова-Анохина), а затем наступает пора уже окончательно полноценных, без скидок на ученичество, сценических творений молодого постановщика: «Ночью без звезд» А. Штейна, «Ковалева из провинции» И. Дворецкого с Людмилой Касаткиной в главной роли, «Спутники» по повести Веры Пановой, «Дело жизни»
А. Хруцкого – спектакль на Большой сцене о современной армии...
И здесь начинается особая, наверное, самая блистательная и самая драматическая глава в жизни не только Бориса Морозова и его однокурсников, но и всего отечественного театра позднесоветской эпохи. Андрей Попов, ставший к этому времени главным режиссером Московского драматического театра имени К.С. Станиславского, приглашает сюда троих лучших своих учеников: Морозова, Васильева, Райхельгауза. Они тогда не могли и предполагать, что это станет «самым звенящим», по выражению Морозова, моментом биографии каждого из этой троицы.
То, что происходило на протяжении последующих трех лет, осталось в его памяти (да и в памяти его товарищей, вероятно, тоже) «удивительным временем, когда все получалось». Получались прежде всего замечательные спектакли морозовские: «Брысь, костлявая, брысь» по С. Шальтянису и вошедший в легенду «Сирано де Бержерак»
Э. Ростана, не менее легендарные первый вариант «Вассы Железновой» и «Взрослая дочь молодого человека» Васильева. На них «рванула» тогда вся Москва, и профессионалы и зрители наперебой заговорили о новом значительнейшем сценическом феномене, в рождении которого, как теперь, по прошествии уже многих лет, осознает Борис Афанасьевич, была первоочередная и колоссальная заслуга Андрея Попова – «провидение художника и человека большого масштаба».

Как заявил вскоре один из чиновников Главного управления культуры при Мосгорисполкоме, «второй “Таганки” мы не допустим!», – и уникальный творческий коллектив был решительно разогнан. Ушел уставший бороться с «деятелями от искусства» Попов, был уволен Райхельгауз, ушел Васильев и, наконец, Морозов, которого к этому времени пригласил к себе в Театр имени Вл. Маяковского Андрей Гончаров.
Он принес с собой пьесу Владимира Арро «Смотрите, кто пришел!». Прославленный коллектив за нее мгновенно «ухватился», худрук по прочтении призвал завтра же вывешивать распределение ролей. Была единственная заминка: Гончаров не очень верил, что главную роль в будущей работе сможет сыграть Игорь Костолевский, на кандидатуре которого твердо настаивал режиссер. Уверенность Морозова в себе и в исполнителе в конце концов взяла верх, и вскоре в «Маяковке» вышел спектакль, поразивший и небывалой по тем временам остротой поставленных в нем социальных, общественных проблем, и глубиной психологического решения в лучших традициях российского сценического искусства, и галереей замечательных актерских образов, среди которых по праву первенствовал Костолевский…
Переживавшая свои, фигурально выражаясь, «последние дни Помпеи», советская бюрократия, естественно, не могла смириться с подобным более чем смелым и внятным театральным высказыванием, попортив немало крови всем его создателям. Спектакль был закрыт, в него потребовали внести изменения, придать иной, более «жизнеутверждающий» финал. Творческая группа провела немало бессонных ночей в мучительных поисках выхода из сложившейся ситуации… Вся эта история хорошо известна театралам со стажем. Нужно сказать, что и в своем «оскопленном» виде «Смотрите, кто пришел!» производил мощнейшее впечатление, став одним из невольных, а может быть, и вольных провозвестников случившихся вскоре в стране необратимых изменений.
Морозов же, пребывавший на гребне успеха, получил назначение на пост главного режиссера Московского драматического театра имени А.С. Пушкина. Дом этот на протяжении многих лет пользовался в сценической среде недоброй славой – то ли легенда, то ли быль о наложенном на него проклятии великой трагической актрисы Алисы Коонен (произнесенном якобы в тот момент, когда ее вместе с мужем, блистательным режиссером Александром Таировым, создавшим в этих стенах легендарный Камерный театр, отсюда изгнали) неминуемо оказывала свое влияние на всех работавших здесь постановщиков. Пять лет, проведенных Морозовым в Пушкинском, трудно отнести к вершине его творческого пути, однако и здесь ему удалось осуществить ряд постановок, знаменательных тем, что они возвратили этому прежде неизбалованному публикой залу понятие «аншлага». «Луна в форточке» Р. Феденева по ранним произведениям М. Булгакова, «Я – женщина» В. Мережко – «лишний билетик» на эти спектакли спрашивали от станции метро «Пушкинская». Чрезвычайно существенной для самого постановщика и, безусловно, недооцененной современниками стала работа к 40-летию Победы – «День Победы среди войны» по пьесе Гаручавы и Хотяновского, повествовавшей о создании Седьмой симфонии Шостаковича в блокадном Ленинграде.
Но в очень скором времени одна эпоха резко и «до основанья» сменилась другой, принесшей с собой новые веяния и новые приоритеты. Идеи демократии (для репертуарного театра, надо сказать, понятия в корне неприемлемого) очень многими были восприняты как призыв к анархии и вседозволенности. В театре возникла конфликтная ситуация, произошел раскол. Главный режиссер Морозов поставил свою кандидатуру на голосование коллектива. Голосование проиграл и в тот же день написал заявление об уходе.
Он снова в который уже раз «ушел в никуда». Какое-то время был без работы (правда, благодаря помощи польских друзей поставил в этот период свой первый зарубежный спектакль – гоголевскую «Женитьбу» в Варшаве). Снимался в кино как актер (среди картин с его участием – «Весенний призыв», «Быстрее собственной тени», «Карнавал», «Вдовы»). Довелось послужить и на большой телевизионной должности – главным режиссером литературно-драматической редакции ЦТ, на которой Морозов окончательно убедился в том, что его единственное призвание – живой театр.
Телефонный звонок от тогдашнего главного режиссера Малого театра Владимира Андреева раздался неожиданно. Для дебюта на старейшей столичной сцене Морозову был предложен ряд пьес, но он пришел со своим названием. Это был «Леший» – одна из ранних пьес А.П. Чехова. Распределение, по словам Морозова, было «прекрасное и удивительное»: Юрий Соломин, Николай Анненков, Юрий Каюров, Александр Михайлов, Ирина Лексо, Людмила Титова, Владимир Богин. Художником был назначен Иосиф Сумбаташвили, в творческом тандеме с которым Морозов в последующие годы создал целый ряд постановок. Спектакль получился, по мнению режиссера, «любопытный и значительный», он занял свое неповторимое место в репертуаре Малого, а приглашенный постановщик получил предложение войти в коллектив театра на постоянной основе.
С 1989 по 1995 год он работал в «Доме Островского». По воспоминаниям Бориса Афанасьевича, эти годы были «совершенно замечательным и светлым временем»: как очередной режиссер, он отвечал только за свои спектакли, а ставил только то, что нравилось и что хотелось; при этом каждая новая постановка Морозова становилась подлинным событием на исторически неизбалованной мыслящим и оригинальным режиссерским видением и неожиданной драматургией «императорской сцене».
«…И аз воздам» С. Кузнецова, рассказывающая о последних днях Николая II и его семьи, «Убийство Гонзаго» болгарского драматурга А. Иорданова, в духе времени постмодернистски переосмысляющая перипетии шекспировского «Гамлета», едва ли не впервые открытая для российского театра «Преступная мать, или Второй Тартюф» П. Бомарше, «Горячее сердце» А.Н. Островского (когда-то впервые прочитанное вслух маленькому Боре Морозову его отцом) и, наконец, завершающий данный период жизни «Пир победителей»
А.И. Солженицына, явившийся первым и триумфальным сценическим воплощением произведений величайшего из ныне живущих российских писателей на отечественной сцене.
В эти же годы Морозов ставит булгаковскую «Зойкину квартиру» на Бродвее («Колоссальное впечатление, колоссальные воспоминания: я поставил этот спектакль за 28 дней, а шел он ежедневно в течение четырех с лишним месяцев, что по американским меркам для драматического жанра чрезвычайно много»), чеховскую «Чайку» в Тель-Авиве (на иврите, с израильскими актерами), два спектакля в Германии. Впоследствии западное направление сменили восточные маршруты: Борис Афанасьевич работает в Южной Корее («Бесприданница» А.Н. Островского в Государственном национальном драматическом театре Сеула), несколько постановок осуществляет на сцене новосибирского театра «Глобус».
Именно в Сибири застает его очередной судьбоносный телефонный звонок. Звонили из Москвы. На другом конце провода был начальник Центрального театра Российской армии генерал-майор Виктор Иванович Якимов.
От предложения вернуться в театр своей профессиональной молодости, в здание, где работал его учитель Андрей Попов, где осталось столько преданных и помнящих годы совместной работы актеров-единомышленников, Морозов, естественно, отказаться не смог.
С 1995 года Борис Афанасьевич является главным режиссером ЦАТРА. Им поставлена целая серия спектаклей по классическим произведениям мировой и русской драматургии – в последние годы Морозов, по его словам, «окончательно переметнулся в сторону классики»: «Много шума из ничего» и «Отелло»
У. Шекспира, «На дне» М. Горького (1997 – Высшая театральная премия Москвы «Хрустальная Турандот» в номинациях «Лучший спектакль сезона» и «Лучшая мужская роль» – народному артисту РФ Д. Назарову, играющему Сатина), «Сердце не камень» А.Н. Островского, «Скупой» Ж.Б. Мольера, «Севастопольский марш» по мотивам произведений Л.Н. Толстого, «Давным-давно» А. Гладкова, «Гамлет» У. Шекспира. Спектакль «Гамлет» посвящен 100-летию со дня рождения Д.Д. Шостаковича, музыка которого, написанная для кинофильма Григория Козинцева, звучит в исполнении Симфонического оркестра Минобороны РФ.
В новом тысячелетии сразу несколько театров получили возможность познакомиться с талантом Б.А. Морозова. В Московском театре-центре имени М.Н. Ермоловой им выпущен спектакль «Царь Максимилиан» по пьесе А. Ремизова, в Театре сатиры – «Таланты и поклонники» А.Н. Островского, в Белгородском государственном академическом драматическом театре имени М.С. Щепкина – «Горе от ума» А.С. Грибоедова и «Лес» А.Н. Островского, в Башкирском государственном театре оперы и балета – «Снегурочка» Н.А. Римского-Корсакова.
Борис Афанасьевич полон творческих планов и энергии, позволяющей ему совмещать художественное руководство огромным театром с интенсивной преподавательской деятельностью (он является профессором РАТИ, где руководит курсом на кафедре актерского мастерства).
Б.А. Морозов – народный артист России (1998), заслуженный деятель искусств РФ (1993), член Союза театральных деятелей (1975), лауреат премии Правительства Москвы в области литературы и искусства (1993), профессор, член президиума Дельфийского национального комитета России.
Одним из главных увлечений Бориса Афанасьевича Морозова является спорт.
Живет и работает в Москве.