Народная артистка России, лауреат Государственных премий СССР и РСФСР, неоднократная обладательница Национальной кинематографической премии «Ника»

Родилась в Днепропетровске. Родители Лии Меджидовны были актерами: мать, Юлия Александровна, – ведущей актрисой, а отец, Меджид Салехович Ахеджаков (в 1940 г. окончил ГИТИС, а потом Высшие режиссерские курсы в Ленинграде), – главным режиссером Адыгейского областного драматического театра имени Пушкина.
Родители не желали дочери такой же, как у них, судьбы. Они мечтали для нее о чем-то надежном, основательном – врач, инженер, биолог. Послевоенный майкопский театр – тема для отдельного разговора. Нужно было пропахать весь Краснодарский край, вспоминает Лия Меджидовна, чтобы «сделать план»… Послевоенные зрители – безногие, с культями – страшно любили спектакли про «красивую жизнь».
Мать часто болела. Ахеджакова вспоминает, как просыпалась в «холодном поту», прислушиваясь, дышит ли мама. С детства преследовал этот страх – мамы не станет.
В этой неловкой девочке, однако, рано проявилась внутренняя сила. Упорство, а точнее, доверие к себе помогли ей стать актрисой. Когда в 17 лет она обходила многие московские студии с вопросом, не испытывают ли они потребности в актрисах, ей советовали подумать о другой профессии. В приемной комиссии одного из театральных вузов ей посочувствовали: вы талантливая девочка, но не стоит портить себе жизнь, актрисой вы никогда не станете. Но она-то знала, что станет. Поступила в случайный институт, занималась в самодеятельности, все больше убеждаясь, что без театра ей не жить. И у нее все получилось. Она поступила в адыгейскую студию ГИТИСа (курс М.П. Чистякова).
Среди ее замечательных качеств – обаяние отваги, «мальчишеская» решимость идти до конца, наперекор всему. Многие ее героини ведут диалог с жизнью на языке ультиматума. Ахеджакова умеет добиваться своего… «путем мирных переговоров».
А это, несмотря на страх, требует не только мужества, но и мудрости… Кто-то из великих сказал: профессионалом становишься, когда привыкаешь к страху. Ахеджакова не столько преодолела свой страх, сколько «приручила» его. Она стала такой же «укротительницей страхов», как Бугримова стала укротительницей тигров.
По окончании адыгейской студии ГИТИСа Ахеджакова в 1960–1977 годах работала в Московском ТЮЗе. Ее внешне неприметный облик громоздил перед ней, казалось, непреодолимые преграды: неуклюжая, неловкая, непрактичная, но зато упрямая… Плюс ко всему, стремящаяся всегда и во всем быть первой (золотая медалистка!), исключительно на собственных условиях. Приехав в Москву, она знала, пожалуй, немногое, – право на место под солнцем придется завоевывать. Этому, как и многому другому, пришлось учиться с нуля.
Лия Ахеджакова начинала как актриса травести. Среди ее лучших ролей тюзовского периода: Тараска Бобунов («Будьте готовы, Ваше высочество!» по Л. Кассилю), ослик Иа-Иа («Винни-Пух и его друзья» по А. Милну), Бабушка («Я, бабушка, Илико и Илларион» по Н. Думбадзе), Женька («Мой брат играет на кларнете» А. Алексина), Дениска Кораблев («Пожар в пампасах, или Подвиг во льдах» по В. Драгунскому), Пеппи («Пеппи Длинный чулок» по А. Линдгрен) и др.
Годы, проведенные в ТЮЗе, где она играла мальчиков, девочек, поросят, петухов и даже нелепые утюжки, Ахеджакова долгие годы считала «потерянным» для себя временем. Сегодня она уверена: судьбу надо принимать смиренно. И когда пришла пора расстаться с ТЮЗом, ушла из театра решительно и бесповоротно. Ушла в «Современник», понимая, что все придется начинать с чистого листа – от ролей до взаимоотношений с новым коллективом. Она и в «Современнике» долго сидела без работы, считая себя никому не нужной. Но, как ни странно, неуверенность в себе, боль и отчаяние порой даже полезны для творческой личности. Никто не знает, из какого «сора» или «сюра» выросли лучшие «цветы» Лии Меджидовны.
Своим учителем она считает А.В. Эфроса, хотя формально на его курсе и не училась. Эфрос часто подвозил ее куда-то на машине и в это время произносил свои блистательные монологи, проговаривал вслух коллизии будущих спектаклей; ее восхищало, до чего остро, как запредельно он все понимал и чувствовал. Как сильно любил актеров, зная недостатки каждого. Эфрос, в ее представлении, – тонкий психоаналитик: он умел подобрать «ключик» к каждому, с кем работал. Уроки Эфроса Лия Меджидовна считает бесценными для себя.
В советские времена, когда актриса только начинала, существовал штамп «положительного героя». В канон «положительности» Ахеджакова никоим образом не вписывалась. Ее героини очень похожи на нее саму. «Я же не могу про себя сказать, – в запале восклицает Лия Меджидовна, – положительный я человек или отрицательный!
Я человек. Я плачу. Мне больно».
К тому же, положительный герой должен был иметь другой рост, другие черты лица, другой нос и даже, видимо, другую национальность. «Можно, допустим, считать, – признавалась Ахеджакова, – что Золушка – положительный герой, но все равно она маленькая, все равно она в образ не вписывается».
Лия Меджидовна принадлежит к актерам, дискредитировавшим героический штамп, обнаружившим самобытность в лицах не только неприметных, но и как бы обреченных на вечное изгойство женщин.
Ахеджаковские героини – «девочки-старушки» – ни на кого не похожи, они – единственные в своем роде. В них, словно наугад вырванных из очереди, с троллейбусной остановки, нет ничего общего ни с пафосными социальными героинями, – к примеру, с мэром Елизаветой Уваровой, которую в «Прошу слова» блистательно сыграла Инна Чурикова, ни с «лириками» конца 1970-х, ни с чарующими деревенскими бабами Нонны Мордюковой. Вслед за Ахеджаковой, вместе с Ахеджаковой на сцену и на экран пришли новые, необычные героини – те самые и в том обличье, кто попытался не «уступить жребию», а то и переломить судьбу...
Главная специфика Ахеджаковой как актрисы – способность быть «локатором» частного, личного, отклоняющегося от предписанной «нормы», – способность не прикидываться, не играть, а взаправду быть уязвленным «инородцем», «бормочущим комком слов».
Ахеджакова не просто комическая или трагикомическая актриса, она, по большому счету, актриса трагедийная, и это, как и в случае с великой Фаиной Раневской, определяет особенность ее судьбы (страшно проводить такую параллель, но М. Туровская писала про Раневскую, что та становилась тем современнее, чем меньше ей удавалось сыграть…).
В кино и театре Ахеджакова сыграла множество ролей – от первых рязановских картин до телесериала В. Фокина «Пятый ангел», где ее героиня Сарра проживает на экране целую жизнь от зрелости до глубокой старости. Актриса пробовала себя в разных стилевых и жанровых направлениях: от гротеска, почти шаржа («Мелкий бес», «Стена», «Мы едем, едем, едем»), до глубинного психологизма («Восточная трибуна», «Трудные люди», «Крутой маршрут», «Старосветская любовь», «Предупреждение малым кораблям», «Подсолнухи»).
Одной из первых ее запомнившихся киноролей стала роль Аллочки в фильме М. Богина «Ищу человека». Актриса мелькнула на экране на какие-то 3–4 минуты. Но для тех, кто видел картину, минуты эти стали незабываемыми.
Любого прохожего можно разбудить ночью, и он вспомнит Ахеджакову в эпизодах легендарных рязановских фильмов «Ирония судьбы» и «Служебный роман», где она сыграла учительницу Таню и секретаршу Верочку.
В любом самом маленьком эпизоде она умеет зацепить зрителя реально происходящей жизнью.
В ее безымянной женщине из «20 дней без войны» Алексея Германа звучит тема не женского, а человеческого достоинства, боли, надежды. Тема уникальности, эксклюзивности человеческой личности.
И все же в зрительском сознании Ахеджакова была и остается актрисой, остро чувствующей смешное, умеющей «рассмешить» как бы невзначай – легко и элегантно. Ведь плюс ко всему прочему, Ахеджакова еще и блистательный клоун. Выбирая эту актрису на роль, режиссер, как снайпер, «зарабатывает очки». Потому что Ахеджакова – беспроигрышное «стратегическое оружие». Хотя даже ее комедийность – нетипична, за ней невооруженным глазом читается грустная ирония Лии Меджидовны.
Все помнят секретаршу Верочку из фильма «Служебный роман». Эта роль – один из ярких экранных скетчей актрисы. Казалось бы, всего-навсего какая-то секретарша какого-то скучного статистического учреждения. Но роль строилась Рязановым специально «под Ахеджакову».
В ахеджаковской Верочке есть «изюминка» – она прелесть, душка, вроде бы вполне типичная секретарша (едва ли не самая узнаваемая среди персонажей фильма); и все же в ней – неожиданность, парадоксальность, как бы выхваченные из реальной жизни, но так редко пробивающиеся на экран.
Секретарша Верочка. Вот она прибегает на работу. Худенькая, складная, одетая по последнему «писку», «железно» в себе уверенная. Она в курсе всех новейших течений – жизни, моды и т. д. В данном статистическом учреждении она вовсе не ощущает себя «пешкой» или «винтиком», скорее – главным научным консультантом в области новейших течений жизни. Образ Верочки-секретарши высветил важные грани актрисы Ахеджаковой. «Блочное», типовое становится у нее неожиданным, подвижным как ртуть, готовым обернуться своей изнаночной стороной. Уморительное, смешное в героине – не просто здоровая реакция на «абсурд» бытия. Комедийность образа проистекает из диалектически тонкого понимания актрисой глубинных пластов экзистенциального. Ведь «человеческое, только человеческое» само по себе и смешно, и грустно. Верочка вербует зрительские сердца своим природным обаянием, тем, что она вся «как на ладони».
Во времена, когда едва ли не все в нашей жизни было по-бухгалтерски «задокументировано», кажется, она одна умеет радоваться и получать удовольствие от жизни и этим своим талантом щедро делится с окружающими.
Ахеджакова – это всегда голос обнаженной души, которому веришь сразу и безоговорочно. Да, ее героини немного нелепые и смешные. Лия Меджидовна и в обыденной жизни «другая», не такая, какой мы приготовились ее увидеть.
Вспомним Ахеджакову хотя бы марширующей в колонне зэчек в «Крутом маршруте» Е. Гинзбурга. Даже в строю, в колонне она выбивается из общей массы! Потому что и в арестантской робе она – «курсив» и «красная строка»… И так в любом спектакле!
Талант Ахеджаковой в высшей степени демократичный, понятный любому зрителю, а вместе с тем умный и тонкий. Она – «наш делегат», она будто говорит за всех нас, она памятлива народной памятью, мудра народной мудростью. К тому же это в высшей степени дисциплинированная и собранная актриса. Самобытная, ни на кого не похожая… Ее комедийные персонажи шире, глубже того, что было прописано в сценарии или пьесе любой из сыгранных ею комедийных ролей. Но настоящий, большой успех приходит к актрисе тогда, когда она становится соавтором роли. Так было в «Персидской сирени» Н. Коляды (режиссер Мильграм) или в его же «Мы едем, едем, едем» (режиссер Волчек).
Героини Ахеджаковой – бедолаги, попадающие из одной неприятности в другую. Но мы и любим их за то, что они – неловкие, некрасивые, несчастные. На самом деле, наш восторг вызывает то, что при таких-то качествах, при такой неумелости и неприспособленности они неожиданно выстаивают, выживают и, кто бы мог подумать, вопреки всему побеждают!
Ее Вера Семенихина из «Восточной трибуны» (режиссер Л. Хейфец) – максималистка и прожектерка, слышащая далекую «музыку», в то же время прочно стоит на ногах, подрабатывает санитаркой на «Скорой», т. е. отнюдь не витает в эмпиреях. При внешней непритязательности Вера – стойкий «оловянный солдатик» жизни, тонкий самобытный философ. Битая-перебитая жизнью, она остается ее рыцарем с весьма внятным кодексом чести, и этого у нее никому не отнять.
Внешность травести и комедийный природный дар лишь усиливали стремление актрисы стать героиней. Это рождало «смешную» клоунскую эксцентрику. В спектакле «Стена» (1987) Маргарита Мостовая, провинциальная эстрадная дива, неуклюжая, нелепая и смешная, ощущает себя чуть ли не… Эдит Пиаф. Разумеется, это смотрится карикатурой, шаржем, пародией. Режиссер Р. Виктюк довел до цирковой «кондиции», до трюковой точности способность Ахеджаковой превращать невероятное, невозможное – в достоверное, а фантастичное делать как бы разлитым в воздухе, т. е. при всей нелепости таким, до чего легко можно «дотянуться руками».
Одна из самых замечательных ахеджаковских ролей – Пульхерия Ивановна из «Старосветской любви» – кружевная, ювелирная работа, – вот где «проколы и прогулы» пульсируют, живут, дышат.
В Пульхерии, ну прямо как в шекспировской Джульетте, безоглядная жертвенность и отдача; она до самого своего смертного часа печется не о себе, а о нем, о своем дорогом суженом. За внешней несуразностью и «домовитостью», за почти «только житейским» – талант мудрости и человечности, жар души и сердца, живой, надышанный.
Ахеджакова, словно чуткий локатор, улавливает тончайшие токи окружающей жизни. Она из тех редких актрис, кто привел на сцену и на экран новый для нашего искусства тип героини чаплиновского толка, кто своих «второстепенных людей» выдвинул на авансцену. Кто бесхитростность и неумелость, угловатость и чудаковатость своих Верочек, Танечек, Роз, Джульетт (Джульетта Ашотовна из фильма И. Туманян «Когда я стану великаном»), Фим, Люб, Пульхерий сделал притягательной, благодаря чему ее героини, хотя бы в зрительском сознании, сохранились важными и «главными». Благодаря Ахеджаковой «лицо из массовки» обрело центростремительную силу и убедительность.
Все четыре ее героини из «Квартиры Коломбины» Л. Петрушевской (постановка Р. Виктюка) обладали «несокрушимым» запасом внутренней прочности. Каждая (Света, Ау, Галя, Коломбина) была аскетом необычайной жизненной силы, в каждой был азартный кабириевский импульс, заставлявший забыть об их родовой, генетической хрупкости.
В финале «Анданте» ее Ау ошпаривала зал монологом, состоящим из одного бесконечно длинного предложения, произнесенного одним махом, на одном дыхании, без знаков препинания, без цезур; героиня в запале перечисляла все то, чего недодала ей жизнь: «Духи Франция, книги Тулуз-Лотрека, все импрессионисты, графика Пикассо, альбом эротики, Шагал, кузнецовский фарфор, Дом на набережной, поездка на воды!.. И сына, сына, сына!..» Три последних слова Ахеджакова, чуть сбавив темп, выделяла «магическим» курсивом. Это был момент шока, момент наивысшего актерского триумфа, момент настоящей поэзии. Потому что эти слова ударяли, как «нож в сердце».
Каким же обаянием, какой духовной мощью нужно было обладать, чтобы «периферийных» и «эпизодических» превратить в «сольных» и самостоятельных героинь!
Настоящим прорывом в биографии Ахеджаковой после «Квартиры Коломбины» стали роли в пьесах Уильямса «Предупреждение малым кораблям» (1997) и «Подсолнухи» (2002) – Леона Доусон и Клер – роли, о которых каждая современная актриса может только мечтать, роли истинно глубокие и трагические.
И Леона, и Клер – всё пережили и сумели почти от всего отказаться. Обе, «не снимая маски», стали единственными в своем роде, стали выше обычных житейских побед, боли и поражений.
Говорят: от великого до смешного один шаг. Ахеджакова, как и Чаплин, доказывает обратное: от смешного до великого расстояние еще более короткое. Как многие великие лицедеи до нее, она инстинктивно расшатывает иерархию жанров: не играет ни «чистую» комедию, ни «чистую» трагедию. Потому что любит все «сдвинутое», половинчатое, подвижное.
Ахеджакова – мастер спонтанных импровизаций, а подчас и «черного», насквозь абсурдистского юмора, что она блестяще подтвердила в телеспектакле по пьесе И. Ионеско «Бред вдвоем» (в дуэте с Г. Хазановым).
Ахеджакова не боится быть (или казаться) карикатурно-смешной, порой уродливой. Неважно, большая у нее роль или маленькая. Даже если эта «актриса-воробушек» все 2 часа на сцене будет сидеть, «стоять на голове» и ничего не делать, мы все равно с огромным интересом будем следить за ней. Потому что она – особенная.
Э. Рязанов в свое время понял: обаяние этой актрисы таково, что, поручив ей сыграть отрицательную роль, рискуешь перевернуть смысл пьесы. Ахеджакова в считанные минуты способна «перевербовать» симпатии зрителей, сделать так, что они по доброй воле встанут на сторону любого из ее отрицательных персонажей.
В 1970 году Л.М. Ахеджаковой присвоено звание заслуженной артистки РСФСР, в 1994 году – народной артистки России. Лия Меджидовна – лауреат Государственной премии СССР (1973), Государственной премии РСФСР (1979), Национальной кинематографической премии «Ника» (1991, 1992), «Лучшая актриса 1991 года» по опросу журнала «Советский экран». Награждена орденом «За заслуги перед Отечеством» IV степени (2006).
«У меня слишком мало времени, чтобы тратить его на неталантливых людей!» – любимая присказка Лии Меджидовны. Она неохотно говорит о собственных неудачах, о режиссерах «другой группы крови», с которыми сталкивала ее судьба, обо всем поверхностном, наносном, случайном в своей жизни. И при этом ни капли высокомерия и фанаберии, никаких ярлыков и «бирочек», неотделимых от сознания собственной исключительности. Если бы слова «щепетильность» не существовало в природе, его следовало бы выдумать специально для Ахеджаковой. В любом жизненном пространстве она занимает слишком мало места! И еще один факт, в актерском мире почти немыслимый, неправдоподобный, сверхъестественный: она ни о ком не говорит плохо. А если что-то и подумает, то вслух все равно ничего не скажет, даже если чья-то противная «морда благоразумного фасона» (Д. Хармс) вызовет в ней острое чувство неприятия.
Ее остроты, шутки, заряженность смехом, как порохом, – неотразимы. Она и в жизни, а не только на сцене – мастер феерических моноспектаклей.